– Умерщвлении плоти? – Спросила она. – В постели ты не выглядел особенно умерщвлённым...
Она была чрезвычайно прекрасна, особенно когда улыбалась. Но это больше не напоминало ту красоту, что я видел в Дороте. Демоница обладала красотой и обаянием ледяного пика, сверкающего в лучах восходящего солнца. Вы же не захотели бы, любезные мои, переспать с ледяным пиком, не так ли?
– Я тебе уже не нравлюсь, правда? – Она даже не спрашивала, а утверждала. Но ведь она знала мои мысли.
– Не так, как раньше, – правдиво ответил я, поскольку лгать ей не имело ни малейшего смысла.
– Жаль. Я любила тебя.
Какое-то время она продолжала смотреть на кроны деревьев над моей головой, потом опустила глаза. Я был поражён и, признаюсь, слегка напуган тем, что не смог выдержать её взгляда. Но я не находил в этом взгляде ничего зловещего, в нём не было угрозы или предзнаменования кошмара. Это был чистый, спокойный взгляд существа, столь далёкого от меня, что, казалось, нас разделяет пропасть куда большая, чем та, что разделяла меня и красных муравьёв.
– Что теперь будет? – Осмелился спросить я.
– Я позволила себе слишком долгий сон. Радость ничегонеделания, пребывания в летаргии в этой человеческой оболочке. В этой и в предыдущих. На протяжении стольких веков. Теперь... – она лучезарно улыбнулась, – теперь я проснулась.
– И что ты собираешься делать... проснувшись?
– Ты боишься? Да, ты боишься, – ответила она сама себе. – Не волнуйся, я не собираюсь существовать в этом мире. Он отвратителен. А вы ещё отвратительнее, с вашей ужасающей верой в насилие, желанием отнимать жизни. А я забочусь о жизни. Обо всём живом.
– Разве забота о сорняках не вредит цветам? И разве, заботясь о волках, ты не причиняешь вред оленям? – Вообще-то, я мог бы не вступать в подобные дискуссии с демоном, но я высказал эти предложения раньше, чем успел прикусить язык.
– Природа жестока, – согласилась она со мной. – Но вы смерть и жестокость превратили во что-то вроде дегенеративного искусства. Впрочем, – она махнула рукой, как знатная дама, отпускающая плохо работающего слугу, – я не собираюсь с тобой об этом говорить. У меня есть для тебя другое задание. Задание, которое ты выполнишь или проигнорируешь. По собственной воле.
Я знал, что он смотрит на меня, но хотя, Бог свидетель, я старался изо всех сил, я не смог поднять глаза и взглянуть на неё.
– Помни, однако, – продолжила она, – что каждое наше действие вызывает последствия. Иногда очень отдалённые во времени. Но всегда.
– Говори, госпожа, пожалуйста. – Слова «госпожа» и «пожалуйста» мои губы, казалось, произнесли помимо моей воли.
– Попробуй спасти местность, которую она любила. Я думаю, она была бы рада видеть, что не всё было разбазарено.
Я уже заметил, что демоница говорит о Дороте «она». Как видно, она всё больше теряла чувство связи с девушкой, в теле которой спала.
– Это не в моей власти, – сказал я честно. – Боюсь, что это не в чьей-либо власти, кроме власти Бога. Если ты считаешь себя богиней, так сотвори чудо, – добавил я, и сам подумал, что так дерзко говорить с кем-то гораздо сильнее меня может быть вредно для моего здоровья.
Она рассмеялась, и этот смех тоже звучал иначе, чем радостный, тёплый смех Дороты. Не то, чтобы он не был прекрасен, он был, но казался нечеловеческим.
– Боги редко творят чудеса, Мордимер, – бросила она легкомысленно. – Они, скорее, пытаются так управлять событиями, чтобы создавать необычные совпадения вероятностей. Постарайся, и посмотрим, что получится из твоих усилий. Прощай, инквизитор. Кто знает, может, когда-нибудь наши дороги снова пересекутся.
– Ты хочешь уйти? В иномирье? Я ещё не слышал о демоне, который вернулся бы туда по своей воле.
– Любопытство... Ты боишься меня и хочешь, чтобы я ушла, но не можешь удержаться, чтобы не приобрести хотя бы крошек и обрывков знаний. Это мне всегда нравилось в людях. Это неугомонное любопытство. То, которое заставляет открыть дверь, хотя за ней видно только тьму, и слышен только глухой шум.
Последнее предложение она произнесла так, что, стыдно признаться, но я уселся на землю. Не знаю, от страха ли. Просто ноги сами подломились подо мной, когда я услышал новое звучание её голоса.
– Я ухожу вовсе не в иномирье, как вы его называете, – сказала она уже своим обычным, вежливым и звонким тоном. – Ваш мир для меня лишь одна из комнат дворца, а место, которое ты называешь иномирьем – коридор, из которого ведут входы во все эти комнаты. Существа, которых вы называете демонами, толкутся в коридоре, и иногда им удаётся, лишь с помощью извне, проникнуть в одну из комнат. Я же прохожу там, где хочу пройти.