«Тряпки, кости покупаем».)
Скипидаром и статуями
Площадь полна.
С нее смывается чья-то вина.
Столько крови от солнечных пятен
И столько солнца от поцелуев!
Деревья завалены до верхушек.
В воздухе, где статуи азартно режутся
Возле звереныша твоего бока,
Светится мое электрическое око.
Опусти монетку, кнопку нажми,
Мою оранжевую слезу подними.
Ах, нет. Своим янтарным безумьем слезится лен,
Он пропадает,
И желтые слезы желтые пчелы роняют.
Ах, нет. Ты уж не та.
Время летит и пьет из лета.
На тропинках
Осень скрипит золотом.
О, Джульетта,
Вечная любовь в головах роботов!
Универсальные любовники на углу твоем
Предлагают тебе каждое утро
Сорок четвертый прием
Чистой любви, достойной и мудрой.
Железо коснулось, и кожа вздулась.
Не понимаю и в толк не возьму —
Твои мужи ушли в абсолютную корчму,
Даже не помеченную на карте,
Пиво пили, под стол сползали.
До смерти буду помнить пожар,
Чьи языки тебя лизали!
Что делает эта машина с тобой!
О огонь!
О горящие содомские здания!
Ты — только чистая страсть
В его точном сознании.
Я жду тебя дома. Линии дождя
Параллельны. Словно во сне.
Так неспокойно. Так тоскливо.
Как будто где-то постоянно растут
Слоновые уши,
Как будто коленки всего мира
Стоят на горохе.
Дождь и дождь. Его линии параллельны,
Точь-в-точь как волосы у мертвых.
Где ты так долго?
И кто ты такая?
Было нас двое. Искали мы двух.
В четверг вдруг бог испустил дух.
В четырех измерениях божьего ока
Четыре ангела задрожали жестоко.
Что-то будет.
Запахло ужасом в нашей стороне.
Извините за помехи. Не по нашей вине.
Как-то тихо.
Как-то слишком тихо. Словно после сотворения
Нуля.
Словно кто-то задыхается.
Словно кто-то только газом дышит слишком уж давно.
(Было слишком голубым небо в это лето…)
Куда сегодня вечером? Куда сегодня вечером?
Смотрю в газеты:
Конец мира, отменяется кино!
Кто-то за дверями позвонил.
Нет, нет, нет!
Я лицом в ладони упадаю.
Тишина прозрачная, как хлорвинил.
Кто-то за дверями позвонил?
Я молчу, как будто пропадаю.
О расставанье!
О четвертованье!
И под горами пепла,
Ах, под горами пепла,
Под копытками козлят,
Под сладким смрадом ягнячьей кожи,
Под огнем, под огнем,
Под шерстью паленой
Моих пальцев отпечаток закрепленный!
А четвероножки
И четверчата
Четверке любовников кричат: «Убить!»
Почему, кого?
Четырежды зачатая
Любовь
Четырежды верна одному.
Железный флюгер на крыше,
Крутясь на четыре стороны света.
Стремится взлететь повыше.
О, невидимые крылья
Безногой смерти!
Ода богу животных
(Перевод Ю. Левитанского)
Животные,
клянусь языками вашими,
вашими зубами,
вашими языками чуткими:
вселенная пуста!
Что будем делать?
Кого убьем?
Куда спрячем кости?
В себя,
животные,
спрячем в себя
и все остальное —
на животное тяжелее,
легче на человека.
Как после казни,
свалены в кучу
кровавые плащи деревьев.
Леса разбрелись
с ободранной кожей.
Теперь навсегда одиночество,
на веки веков
фиолетовая татуировка дождя
Милость, животные,
я вам напомню
о бессмертье майских жуков!
Не покидай нас,
гордая жаба,
улитка, молись,
заступись за нас,
хранительница церковного серебра.
Где он, бог?
Транзисторный бог,
электронный бог?
Пусть он явится, бог,
ему отпускаются наши грехи!
Коршуны, барсуки и лисицы,
признайтесь,
должен же быть какой-нибудь бог,
глухонемой ли,
слепой ли,
ответственный бог!
Слушайте, мухи радужные,
вашего бога
невидимого
стащим с божьих небес
за восемь радужных ног!
Ты услышь нас, милостивое насекомое,
помаши своими ангельскими крылышками,
вы ответьте нам, вошь цикламеновая,
Вы и есть бог?
Во имя
вечной славы животных —
вы арестованы!
Ода любви
(Перевод Б. Слуцкого)
В то мгновенье меж ночью и днем,
когда землю вращают на штофе пивном,
когда наконец и ад отдыхает,
блохи напились бесовской крови,
и блошиный черт не чертыхает
и спит в перьях черных кур,
и мелют мак на лбу у глупца,
и с пшеничных волос летит пыльца,
и вверх ногами становятся вещи,
и женщина плачется, веще
скандирует дым.
Что, когда, с кем, с каким…