— Ничего не могу с собой поделать, малыш Пити, мы теперь встречаемся, и это похоже на сон.
— Все еще уверен, что это наш коллективный кошмар, — усмехнулся Сириус.
— Эй! — Поттер пихнул легонько Бродягу, и все весело рассмеялись. — Дети правда милые… — мечтательно вздохнул Джеймс. — Не поймите меня неправильно, они бывают теми ещё говнюками, но… Я не могу дождаться того дня, когда куплю ребёнку первую метлу и буду с гордостью учить игре в Квиддич.
— Ты сам все еще ребенок, Сохатый, — ухмыльнулся Блэк. — День, когда ты станешь отцом – страшный день.
— Эй, я стану классным папой! — запротестовал Джеймс.
И, честно говоря, это было одной из немногих вещей, с которой Люпин согласился бы от всего сердца. Джеймс был прирожденным лидером, прекрасным примером любви и заботы. Если кто из них и мог воспитать счастливого ребёнка, то это был Сохатый. Джеймс и так был фактически отцом для всех мародеров.
— Можете представить, какими классными будут наши дети? — засиял Петтигрю, глядя на своих друзей. — Они будут буквально братьями! С самыми крутыми дядями и тетями. Могут даже последовать нашему примеру и стать анимагами.
— Ребенок Сириуса станет сердцеедом еще до того, как родится, — рассмеялся Джеймс и получил пинок от Бродяги. — Родится с сигаретой в зубах и в маленькой кожаной куртке.
— Хэй, я буду невероятным батей!
— Конечно, будешь, Бродяга, — Джеймс почти заплакал от смеха. А потом вдруг он замолчал. И улыбка Сириуса исчезла с его лица.
Понадобились долгие мучительные секунды прежде, чем Римус осознал почему. И его сердце болезненно упало в пятки.
— Правда… Я не стану отцом… — Бродяга перевел свой серый пристальный взгляд на Лунатика. Хоть брюнет и пыталась скрыть боль мягкой улыбкой, в его глазах засияли печаль и осознание. — Но это нормально, — Блэк кашлянул и отвел глаза. — Ты совершенно прав, дети — те ещё говнюки. Кому они нужны?
— Ты будешь самым крутым крестным, — натянул улыбку Джеймс, но атмосфера стала такой невыносимой, что ее можно было бы разрезать ножом.
Римус взглянул на свои сцепленные руки, внезапное осознание накрыло его, как приливная волна.
Они никогда не станут родителями.
Никто не позволит им усыновить ребенка. Не то чтобы Люпин хотел детей, он даже никогда об этом и не думал. Мерлин, он прежде всего оборотень. Но Сириус…
Он был рождён стать отцом, любить и воспитывать маленькое дитя. Римус знал его достаточно хорошо, чтобы понять… В конце концов, Блэк захочет стать родителем. И, о боже, Лунатик ненавидел то, что не мог ему дать этого.
— Вы могли бы усыновить или что-то в этом роде… — Питер попытался помочь, глядя на печальных друзей.
— Нам никто не позволит, — тихо проговорил Рем. Внезапно комок в его горле стал таким тугим, что захотелось уйти куда-нибудь, подышать. — Это незаконно.
— Луни, — тихо позвал его Сириус. Их глаза встретились, и Римусу захотелось провалиться сквозь землю под этим мягким любящим взглядом. — Все может измениться, никогда не знаешь наверняка. Плюс, кому нужны дети, когда нам придется помогать Сохатому растить целую кучу его отпрысков.
— Рядом со мной будет целая команда по квиддичу! — Джеймс весело поднял руки в воздух, и дышать вдруг стало легче.
— Видишь, — Бродяга улыбнулся и нежно прикоснулся к запястью светловолосого. Затем он наклонился и дразняще прошептал. — Мы просто выкрадем у него одного.
— Лили придёт в восторг, — улыбнулся Римус, и все громко рассмеялись.
Но это было не смешно. Это было совсем не смешно, черт возьми. Сириус был бисексуал, и у него был шанс найти жену и всю эту правильную чертовщину, которая сделает тебя счастливым, когда состаришься. Чтобы был кто-то, кто сможет принести стакан воды. Мерлиново дерьмо, Римус осознал, что даже не проживет так долго, чтобы вырастить ребенка, он умрет из-за ликантропии намного раньше Сириуса. Он, вероятно, умрет еще до того, как эта гребаная Великобритания даже попытается изменить свои законы о браке. Он умрет прежде, чем у Бродяги появится первый седой волосок.
Что, черт возьми, с ним было не так все это время? Почему Римус так сильно увлёкся романтикой и беззаботным детством, что забыл про одну важную вещь: он буквально разрушал жизнь Сириуса.
Люпин – оборотень, и он ставил своего парня под постоянную угрозу. Блэк был чистокровным, богатым, великолепным наследником, заслуживавшим того, чтобы жить счастливо. Война должна была пройти мимо него. Он заслуживал того, чтобы растить детей. Заслуживал прекрасной долгой жизни рядом со здоровым, достойным человеком. Который не превращался бы в монстра каждое полнолуние. Не бездомного, неспособного работать и отнимающего у него шанс завести настоящую семью.
От всех этих мыслей у Римуса так сильно закружилась голова, его едва не стошнило.
— Ты в порядке? — Сириус нежно коснулся его руки и уткнулся носом в щеку.
Лунатик прежде не осознавал: он медленно убивал Сириуса голыми руками. Оставлял для него ужасное будущее. Они больше не были детьми, чтобы быть беспечными.
— Я в порядке, — его голос дрогнул. — Извините, я отойду в туалет.
Римус резко поднялся и поспешил обратно в замок. До конца дня он так и не смог отделаться от этих мыслей. Он засыпал рядом с Бродягой, с его фарфоровой кожей и совершенным телом, и беззвучно начинал плакать. В голове крутилась одна лишь мысль.
«Что, черт возьми, ты с ним делаешь? Неужели это действительно любовь – ломать его и крошить на части?»
***
К концу недели Римус ощущал себя измученным, он не мог нормально есть, спать или думать.
Предстоящее полнолуние стало оправданием для мародеров, иначе он не мог объяснить своей депрессии. Он избегал Сириуса и пытался прийти в чувства, но чем больше он видел беспокойство в глазах парня, тем больше ненавидел себя.
— Котёнок, поговори со мной, — Блэк забрался к нему в постель в одну из холодных октябрьских ночей. — Я так переживаю за тебя. Давай сходим к Помфри…
Но Люпин не мог озвучить то, что пожирало изнутри. Он лишь развернулся и крепко обнял любовь всей своей жизни, зарылся носом в воротник красной шелковой рубашки Бродяги и поцеловал в оголенную ключицу. От него, как всегда, пахло умиротворением, сандалом и мятой.
— Я с тобой, все хорошо, — Сириус прижал его крепче к груди и провёл пальцами по песочным кудрям. — Чего ты, котёнок, — Блэк гладил его по спине и целовал в горячие слёзы на щеках. — Я люблю тебя. Я люблю тебя, слышишь?
Римус смог издать лишь тихий всхлип и задержать брюнета в своих объятиях. Все равно недостаточно долго, чтобы насытиться до конца жизни.
День, когда Дамблдор решил поговорить с ним, стал днём, когда все развалилось.
Когда эти сомнения уничтожили Люпина изнутри.
— Римус, входи, мой мальчик, — профессор пододвинул стул для высокого парня взмахом волшебной палочки. — Как ты себя чувствуешь?
Люпин искренне ненавидел эти долбанные встречи, всегда казалось, что Дамблдору вовсе плевать на его состояние. Это была какая-то псевдопсихологическая помощь для оборотня, которая только сильнее раздражала.
— В порядке, — Лунатик пожал плечами. — Можно взять лимонную дольку?
— Конечно, все для тебя, — Альбус пододвинул к нему поднос с чаем, сладостями и всевозможными угощениями. — Все хорошо с друзьями?
— Конечно, — Римус натянул улыбку. — Зачем вы меня позвали?
Последовала долгая пауза, прежде чем Дамблдор посмотрел на него с каким-то смешанным беспокойствам.
— Ты, разумеется, слышал о нападениях?
В его голосе было что-то новое, и это определённо пугало. Сахарно-приторный тон изменился, профессор больше не разговаривал с ним, как с дитя. Римус молча кивнул.
— Волдеморт готовит армию, — Альбус кашлянул в бороду, а затем заглянул Римусу прямо в глаза. — Ты думал присоединиться?
— Что? — кровь Лунатика закипела от негодования. — Нет, Мерлин, нет, конечно!
Дамблдор натянуто улыбнулся, и Римус почувствовал непреодолимое желание ударить старика.