— Не говори ему правду, пожалуйста, я умоляю тебя, — прошептал Римус, сотрясаясь в тихом плаче. — Он найдет способ жить без меня. В конце концов, так будет лучше.
Джеймс колебался некоторое время, но сдался в поражении. Как бы он ни любил своих друзей, он уже не мог ничего изменить. Ему пришлось кивнуть Лунатику в ответ.
***
Римус точно не мог сказать, как долго он проспал, но проснулся он, когда в комнате ещё горел свет. Осознание произошедшего нахлынуло на него с такой силой, что он сжался во влажные простыни, схватился за живот и прошептал одними губами: «Господи». Подобного страха он, должно быть, не испытывал никогда прежде, даже при превращениях.
— И что дальше? — донёсся тихий шёпот Питера.
Римус не стал открывать глаз и прислушался.
— Вы не будете менять вашего отношения к нему, ясно?
Голос Сириуса заставил сердце Луни сжаться болезненной тоской. Он был таким хриплым, таким уставшим. Как Лунатик мог так поступить с ним?
— Люди не выбирают кого любить, а кого нет, — Бродяга говорил слишком холодно, слишком разбито. — Он не приносил клятвы любить меня вечно, и это не его вина.
— Как ты можешь его защищать? — Питер звучал абсолютно растеряно.
— Если он меня больше не любит, — Сириус сделал долгую паузу. — Это не значит, что я перестал любить его.
И в это мгновение Римус почувствовал любовь к Бродяге настолько сильную, что она была способна уничтожить.
Комментарий к Year 7 (2)
Надеюсь, все заметили отсылку речи Джеймса к словам Гарри в конце «Ордена Феникса». Если нет, то намекаю 👉👈
Простите за стекло, но я себе представить даже не могу, что ощущал Римус, взрослея и осознавая, насколько жесток мир по отношению к таким, как он. Что, скорее всего, ему суждено умереть молодым.
Все будет хорошо в последующих главах, обещаю ❤️
========== Year 7 (3) ==========
Phoebe Brigers – Motion Sickness
I hate you for what you did
And I miss you like a little kid
I faked it every time
But that’s alright
I can hardly feel anything
«Я больше не люблю тебя»
Сириус не мог точно сказать, была ли это боль или пустота. Но после того, как Римус произнёс те пять безобидных слов, какая-то часть внутри него надломилась и умерла.
Он просто ничего не чувствовал. Больше ничего не имело смысла. Ничего из той ерунды, которую они проходили на занятиях. Никакие шутки или пранки. Он не видел, для чего ему еще оставалось жить.
Джеймс и Питер, шептало что-то в глубине души.
И именно по этой причине Блэк заставлял себя подниматься по утрам, принимать душ, одеваться, притворно улыбаться и делать вид, словно ничего не изменилось.
Но изменилось… все. Римус все еще был рядом, с мародёрами, но… на самом деле он был так далёк, как никогда прежде. Светловолосый почти не разговаривал с ними и проводил все свободное время в библиотеке, прятался каждый вечер за шторами кровати. И Сириус просто не мог понять, почему?
Лунатик причинил ему боль. Не наоборот. Тогда почему, черт возьми, Люпин вел себя так, будто ему было грустно, будто это не то, чего он сам пожелал. Сириусу правда казалось, что он больше не узнавал своего бывшего парня, его словно подменили. Почему, черт возьми, он был таким молчаливым и подавленным? Какого хрена ему было не все равно… если он больше не любил его?
«Я больше не люблю тебя»
Это было похоже на шрам, на клеймо, вырезанное в глубине сердца (хотя Сириус не думал, что у него вообще что-то от него осталось).
После недели отчаяния, отрицания и тоски… Пришел гнев. Сириус глядел на молчаливого Римуса, который все еще не мог смотреть ему в глаза, и просто хотел, блять, ударить его. Врезать по печальному лицу и кричать. Так долго кричать.
Любовь просто так не исчезает. Это так не работает. Римус принял решение перестать любить его. Римус захотел, чтобы все закончилось. И Блэк искренне не мог понять, что он мог сделать такого, чтобы чувства Лунатика остыли. Лучше бы они так и бродили слепо, игнорируя перемены в его чувствах. Лучше бы Сириус никогда не узнал, что его разлюбили. Ему не нужна была правда.
Он плакал в подушку каждую ночь, умирая от душевной боли, нашептывая в пустоту: «Скажи, что произошла ошибка. Произошло недоразумение… Давай притворимся, что я не слышал твоих слов. Мы можем продолжить идти вслепую»
Любил ли Люпин его прежде? Было ли все это по-настоящему? Разве могут чувства уйти просто так, разве можно делать вид, словно любовь была для них обоих игрой?
Конечно, это было реально. Оглядываясь назад, Блэк не мог стереть те воспоминания, где глаза Римуса задерживались на губах, где кончики его пальцев рисовали узоры на коже. Они несколько лет провели влюблённые друг в друга, и Римус ни разу не давал Бродяге повода думать, что их любовь фальшива. Потому что Луни смотрел на него, как на ангела.
— Ты ангел, — тихо произнёс он, нежно поцеловав Сириуса в кончик носа.
— Что? — Блэк приоткрыл глаза и широко улыбнулся. — Не заноза в заднице, не отвратительная вонючая псина и даже не придурок? — он драматично ахнул и привстал, чтобы заглянуть в ореховые глаза.
— Нет, — прошептал Римус, затаив дыхание.
И они уставились друг на друга с искренним обожанием. Словно вновь влюбляясь.
Это был один из их последних разговоров перед расставанием. И Сириус никогда не был так зол за всю свою жизнь, ему хотелось кричать от отчаяния. Хотелось упасть на колени перед Римусом и попросить прощения, если мог чем-то обидеть.
Но у него все еще была гордость. Он не мог этого допустить.
К концу второй недели гнев перерос в искренний страх. Потому что он мог видеть в глазах Римуса. Это конец. Они не были даже друзьями, просто незнакомцами, живущими под одной крышей. Они так и не произнесли друг другу ни единого слова, и это было даже хуже, чем последствия пранка над Снейпом.
Вот значит… Вот что чувствовал Римус после того, как Сириус предал его? Господи, это чертовски больно. Иногда брюнету хотелось потерять память, принять таблетку, забыть, что он когда-либо любил Римуса, мать его, Люпина. Но каждый раз, когда Блэк смотрел на него, он не мог не любить его еще больше.
Лунатик все еще был таким… Лунатиком. Его чувства, может быть, и изменились, но сам парень оставался самым драгоценным существом в жизни Сириуса.
Его глаза… Мерлин… Они всегда выглядели по-разному в зависимости от эмоций, но всегда были потрясающими. Когда Римус смеялся вместе с остальными, они были светло-коричневыми с золотистыми завитками. Когда они с Сириусом занимались сексом, они были темными, шоколадными и дикими. Когда он злился, они были почти что черными. Но сейчас… Когда ему было грустно… Они становились немного зелеными, светлыми и опухшими от слез.
Его веснушки… все еще оставались самой милой вещью в мире. И они были повсюду. Некоторые были темными, некоторые были маленькими и появлялись только летом. Сириус однажды попытался соединить
их всех своим языком… Нарисовать созвездия на мягкой коже.
Его губы… Они были такими мягкими
и пухлыми, и Римус нервно кусал их все время, от чего те становились ярко-красными. И брюнет ненавидел его за это, потому что даже сейчас ему хотелось поцеловать их. Он хотел хотя бы ещё раз ощутить поцелуи Римуса.
Гребаное дерьмо.
Первый раз они заговорили друг с другом в день полнолуния. Потому что парни переодевались, подготавливаясь к отбытию в Визжащую Хижину. А Римус просто молча сидел на кровати, уставившись в стену.
Разумеется, их разрыв повлиял на мародеров, как бы тяжело ни было это признавать. Они с Лунатиком все испортили. Потому что теперь Джеймс и Питер проводили большую часть своего времени с Бродягой, вели себя так, словно все в порядке. Но в комнате, рядом с Римусом, атмосфера вновь становилась тяжелой и мрачной.
И Блэк просто больше не мог этого терпеть.
— Вам, ребята, не стоит идти, — прошептал Римус, песочные кудри отросли и теперь закрывали его сонные глаза. — Все хорошо. Я думаю, волк предпочел бы сейчас… одиночество.