Тедди рухнул на мягкую подушку, внимательно сосредоточившись на каждом слове.
«Дорогой Сириус,»
Начало письма дало Тедди ясно понять, что Поттер напутал, кому адресованы были послания. Но, на своё же горе, он продолжил читать…
«Помнишь, как на седьмом курсе я написал тебе письма? Мадам Помфри говорила, это – лучший способ избавиться от боли. Я писал их тогда с мыслями, что ты никогда не прочтёшь, не узнаешь правды. Ирония в том, что ты их увидел… Но в этот раз. Я бы хотел отправить тебе настоящее письмо, я хотел бы вручить его тебе лично в руки, но знаю точно… Ты никогда его не прочтёшь. Потому что там, где ты сейчас, почтовые совы погибают от холода. А дементоры убивают живое. Никакие слова не дойдут до тебя. Ты ушёл из моей жизни. Навсегда.
И прошло два года с момента твоего заключения, а я все еще не знаю, почему? Почему это произошло? Я все время возвращаюсь к нашему последнему разговору. Это было за два дня до страшной ночи, до того, как все рухнуло. И ты обнимал меня, плакал, попросил быть честным, говорил, что не можешь потерять, просил одуматься. Но я не понимал, о чем ты говорил. Я ревел, удерживая тебя в своих руках, и мы целовались всю ночь. А на утро ты ушёл, оставив на своём месте холодные простыни. И я отправился в поход со стаей.
Это была наша последняя ночь.
Ты плакал, потому что знал, что собираешься сделать? В какое чудовище, в какое жестокое существо ты превратился? Я не видел никаких признаков безумия, я не верю, что ты сошел с ума. Единственное, что я знаю точно, это то, что ты был напуган. До смерти. Как мог страх подтолкнуть тебя к тому ужасу, что ты натворил? Почему ты убил Питера? Как ты мог так поступить с Джеймсом, Гарри и Лили? Как, Сириус? Как? Какого черта!? И почему ты сохранил мне жизнь? Почему?
Ты должен был убить меня со всеми. Я должен был умереть. Сколько раз я бы не возвращался к нашим воспоминаниям, я не верю, что твоя любовь была фальшивой. Я просто не верю. Мой психотерапевт продолжает утверждать, что это защитный механизм. Что я раскрасил все свои воспоминания в яркие цвета, чтобы оправдать тот факт, что я все ещё не могу отпустить тебя. Но это не защитный механизм… Мы были счастливы. И это было реально. Это заставляет меня думать, что причина, по которой я единственный, кто выжил… Кроется в том, что ты не мог убить меня. Но разве ты недостаточно боли собирался мне причинить? Почему ты не мог убить меня вместе с остальными? Почему, Сириус, почему…
Соленые капли продолжают капать на пергамент. А прошло уже два года. И до сих пор не было и дня, чтобы я мог услышать твое имя без адской боли в грудной клетке. В той холодной дыре тебе, должно быть, так одиноко, тебя не кормят, забирают лучшие воспоминания… Ты совсем один, и я не знаю почему, но я все ещё боюсь за тебя. Хотя должен ненавидеть… И я пытаюсь, я правда пытаюсь.
Но… Как ты мог бросить меня? Как ты мог бросить меня, котенок? Ты обещал быть рядом со мной вечно. Почему, котёнок? Почему?
— Больше не твой,
Лунатик»
«Сириус,
Не могу поверить, что я делаю это снова… Я пообещал себе и психиатру, что отпущу тебя навсегда. Но у меня случился срыв. Я отлично уживался со своими лекарствами, посттравматическим расстройством, депрессией и паническими атаками… Последние пять лет дела правда становились лучше. Я путешествовал по Европе с Вайолет и ее девушкой, навестил Тисовую улицу, чтобы взглянуть на Гарри хотя бы издалека, и даже… побывал на могиле Поттеров. Я отпустил тебя с миром и попытался простить.
Но сегодня я услышал по радио «Vienna» Билли Джоела, и все обрушилось на меня смертельной лавиной. Я не видел тебя почти семь лет, но твой образ, твое имя, вещи в нашей квартире… они не перестали причинять боли. Я так сильно тебя ненавижу, так сильно, Сириус, ты испортил всю мою гребаную жизнь. Оставил бродить по улицам живым призраком, не способным доверять людям. Я не хочу влюбляться, я никого не хочу… Вчера я снова напился до беспамятства, и мне стало намного лучше. Я не могу снова начать пить. Я просто не могу. Но больше нет ничего, что стоило бы жизни или смерти.
Нам, блять, следовало подумать о будущем, Сириус. Те гребаные слова о том, что мы «герои на один день» были сраной чушью. Мы должны были думать о том, как жить дальше. Я должен был сказать, что «больше не люблю тебя» и поставить на этом точку, а не слушаться гребанного сердца. Мы были безрассудны и молоды. Но ошибки нашего прошлого создали то дерьмо, в котором мы оба задыхаемся прямо сейчас. И я даже не знаю, жив ты еще или мертв. Азкабан – это то, о чем рассказывают детям в страшных сказках. И мне иногда кажется, что я застрял там вместе с тобой.
Ты должен был, блять, убить меня, гребанный трус.
— Надеюсь тебя больше нет на этом свете,
Римус»
«Сириус,
Я больше не могу. Так не может продолжаться. Почему я не могу перестать видеть тебя в каждом прохожем? В каждом «люблю» и «ненавижу»? Когда ты отпустишь меня?
Я так потерян, Сириус. Так зол. Ты предал меня. Джеймс и Лили преследуют меня каждую ночь, но я мог бы жить с этим, если бы рядом был ты. Но ты ушел и… Я так зол. Не только на тебя, Сириус, но и на себя тоже. Как я могу все еще любить тебя после всего, что ты натворил? Ты предал меня. Ты обещал, что никогда не отпустишь меня, а потом бросил. Ты сломал меня и бросил, а я все еще люблю тебя…
— Римус»
«Дорогой Сириус,
Прошло уже… сколько? Тринадцать лет? И вот я снова маленькое дитя, жадно хватающееся за прошлое.
Вчера я наконец-то увидел тебя.
И я не чувствовал себя более живым за последние тринадцать лет. Боже, ты изменился. Тощий, костлявый, потерянный и такой… крошечный. Я никогда в жизни не видел ничего более ужасающего и прекрасного одновременно. Дамблдор сообщил, что ты приедешь пожить со мной в ближайшие недели. Но что я могу сказать тебе? Что я могу сделать, чтобы облегчить твою или мою боль?
Ты обнял меня, и я снова почувствовал себя целым. Как хрупкий сосуд, осколки которого собрали твои прикосновения. Ты был таким реальным. Таким… живым. И я не могу перестать дрожать, лежа на постели, желая всем сердцем возвратиться в прошлое. Не верить Министерству, не оставлять тебя одного в той дыре… Бороться за тебя.
Теперь ты чужой. И мы никто друг для друга. Я даже не уверен, есть ли нам о чем поговорить. Но ты все еще мой Бродяга, и я обещаю защищать тебя. Потому что… я люблю тебя. Конечно, я люблю тебя. Даже если бы ты стал инвалидом, даже если бы ты вернулся парализованным, слепым, без способности говорить и слышать… Я все равно забрал бы тебя к себе домой. Сидел бы возле тебя на кресле-качалке и читал книги. Просто был бы рядом.
Потому что я проклят любить тебя до конца своей жизни. Потому что ты моя родственная душа, мой котенок, мой единственный смысл и свет в этой жизни. С той секунды, как мы встретились в поезде. Ты спас меня, и теперь моя очередь спасать тебя.
Даже если ты оттолкнешь меня и не захочешь видеть… Тебя всегда будет ждать тёплое место в нашем доме. Ты можешь тихо постучаться всякий раз, когда захочешь уснуть в собачьей форме на мягком диване, покричать от отчаяния или разреветься. Моя любовь к тебе так сильна, что двенадцать лет ненависти не смогли ее разрушить. Потому что по правде? Под всеми теми слоями горя, обиды, злости и потерянности… Всегда была любовь. И когда правда вышла наружу. Когда я узнал ответ на вопрос «почему?». Все слои исчезли. Оставляя в моем сердце только тебя.
Навеки твой,
Лунатик»
«Дорогой, мой самый драгоценный Бродяга,
Где ты сейчас, котенок? Это счастливое место? Ты с Джеймсом? Он хорошо к тебе относится или издевается над морщинками?
Надеюсь, ты наконец обрел покой, мой Бродяга. Эти два года возродили мою душу и тело. И я никогда не чувствовал себя более живым. Видеть тебя снова, прикасаться, целовать, обнимать руками твое худенькое тело… Наблюдать, как ты поправляешься, а розовый румянец возрождается на тощих щеках. Танцевать пьяными на балконе, смеяться и запирать дверь в спальню, как только заканчивается очередная встреча Ордена. Слышать снова и снова твой голос и признания в любви… Это все, чего я ждал тринадцать лет. И все, о чем я мог попросить у Господа.