Гуй Ли оскалился, и красноречиво приподнял брови:
- Может быть, потому что радар пришел в действие, объект и остался не активирован?
- Доказательств нет ни тому, ни другому, - заметил Янчжун, просматривая другие протоколы допросов.
- Если бы шептуны видели его, мы бы знали, - Гуй Ли мотнул головой. – Они не видят!
- Знать, значит скоро увидеть, - возразил Янчжун. – Позволь напомнить, самых первых из нас, вышедших из ворот в Арктике, люди не видели.
- Да, - Гуй Ли усмехнулся. - Увидел один, увидят все остальные.
- Ты отстраняешься от всех дел, до выяснения обстоятельств, - сообщил Янчжун.
Звучало ожидаемо, и Ниршан передал дела нижестоящему заместителю. Его отправили в принудительный отпуск.
Он стоял на крыльце военно-медицинского института и подбрасывал монету Турина, обдумывал, куда ехать. На вид старый почерневший медяк времен Птолемея третьего. Не известно, через сколько рук он прошел. Что им оплачивали? Что он видел? Что помнил? Хрисма вытерлась, угадывалось перекрестие «Х» с буквой «Р» посередине. По бокам виднелись Альфа и Омега.
"Се, гряду скоро, и возмездие Мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его. Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний." — вспомнилось(Откр. 22:12, 13) Иоанна Богослова.
Умер последний из трех подозреваемых, осталось дело за малым – наблюдение. Тотальный контроль за поведением людей. Все трое не могли контактировать ни с кем, кроме врачей, не могли передать что-либо вовне. Хоть что: записку, сообщение, микрозапись. Стены института служат не только защитой, но и тюрьмой. Все контакты и данные засекречены. Никто никому ничего рассказать не сможет. И конечно не даст шанса.
Ниршан подбросил монету в последний раз, положил ту в карман и двинулся в путь, не подозревая, что она и есть послание к Вечности. Последний шанс.
Увидеть, значит поверить
Я верю, города дарят свободу. Быть свободным, значит обладать возможностью заводить друзей, выполнять обещания, жить в сообществе равных. Иметь не только обязательства, но и права.
Мне предстояло жить в шумной семье госпожи Хайлюй под одной крышей с ее мужем и двумя детьми. Ее дочери, Соня милая и глупая блондинка, моя одногодка, и рассудительная Юлия почти выпускница университета сразу приняли меня за свою.
К сожалению, госпожа Хайлюй не могла помочь, как планировала. Ее семья выиграла неожиданно «Редкарту» на переезд в Австралию. И для них простых смертных подобная удача все равно, что выиграть у Бога.
Два месяца, в компании сестер пролетели незаметно.
Накануне моего и Юлькиного отъезда, все было готово. Юлька получила диплом и собиралась лететь к родителям. Соня осталась доучиваться. Я же…
Я получила все необходимые документы и руководства. На Афоне, отец Кирилл рассказал, что мы, люди, почти добились победы. Мой отец достиг цели, но в последний момент – образ моста Вечности, что хранился в его памяти, перешел посмертно к другому. И что плохо, к арктику.
Все знают, Арктики существуют в ментальной сети. И теперь образ находится внутри нее. Ирония судьбы в том, что они не заметят его, так как и до этого видели мост Вечности.
Много столетий назад, один продвинутый практик нашел способ и открыл зазор между Бытьем и Не бытьем. Он таился в сознании людей. Спрятанный переход глубоко внутри в сердце каждого человека. Современные люди называют его «душа Мира». Миг, а точнее движение (души), когда происходит переход из живого в не живое, или наоборот. Мост и есть переход.
Доступ открыт всем. Увидеть, значит поверить. Достаточно всего одного раза. Так устроен человеческий мозг. Но мы люди не ведаем! Арктики видят Мост также элементарно, как птицы небо, вовсе не бездонной нескончаемой синевой. Небо для птиц существует во всех оттенках ультрафиолета, разной степени голубого и делится на электромагнитные поля. Они знают, как лучше проложить путь в зависимости от насыщенности цвета.
Все что требовалось от меня – это мимолетная встреча с арктиком. Любым. И лишь одно прикосновение. Но оказалось все не так просто. Я так и не встретила никого из них. Решили поискать встречи в других городах. Этот город был мал, хотя одно место, где встречалось много бессмертных, все-таки было.
Клуб «Горящая шишка». Кто именно хозяин никому не известно, но зато все знают, там творится беспредел. Большой разврат. Молодые дурехи со всего города, да и окрестных городков, пытали счастья попасть в наложницы к бессмертным. Я бы пошла туда, но Юлия строго настрого запретила. По ее сведениям, оттуда никто на своих ногах не уходит. Уезжают изредка в машинах арктиков, но чаще на каретах скорой помощи. И я верю ей, потому что хоть и обрывочно, но помню равнодушие своей матери к себе. Пустой, полный щемящей тоски взгляд.
- Да, не делают с ними ровным счетом ни-че-го! Они приходят в школы, выбирают самых красивых и водят гулять. Все! Потом, девушка выходит замуж, и заметь весьма успешно, - просвещала меня Соня, пока мы девочки устроили косметические посиделки перед вечеринкой.
- Если ничего, такого, то зачем тогда им так много? – Юлия не верила, что все невинно. – Я знаю, что те, кто побывал в «шишке», вылетают из универа.
- Ага, на метле.
- И ты, и ты - Юлия пригрозила кулаком. - Туда ни ногой! Ни чем!
- Ваши ректоры запрещают, чтобы не терять ценные кадры. А что делать тем, кто не такой умный? В жизни не устроишься, - Соня показала язык сестре.
Я пилила ногти и помалкивала.
- Сонька, убью, если узнаю. В прошлом месяце, Ирка из параллели оказалась в больнице. До сих пор там!
- Ну, так может с чем перебрала, а? Экстази, грибочки. Знаешь ли, мы не такие!
- Ты теперь студент, без глупостей.
Юлия встала, прошла на кухню, недовольно загремела посудой. Соня заговорщицки улыбнулась мне.
- Она переживает из-за отъезда. Знаешь, слухи разные, болтают. Говорят, они высасывают из таухуа силу, - Соня понизила голос, и мрачно зашипела. – Типа вампиров, только без кровищи. И поэтому, когда они так делают, те становятся сами, как вампирши. Хотят еще и еще. И еще.
- Ага, денег и бриллиантов, - послышался голос Юлии.
Соня растопырила пальцы, изображая кровопийцу. Выпятила нижний подбородок и обнажила ряд верхних зубов.
- У-а-а-ааха-ха-ха-а.
Первые пять лет своей жизни, я провела в доме арктика, и никаким вампиром, не стала. Но девчонки не поймут и вряд ли поверят. Зато отец Кирилл рассмеялся бы и сказал басом: «Это мы отмолили тебя у боженьки, Макс. И за это Макс, у тебя стручок и не вырос». Так он объяснял мне в семь лет, где мой перец между ног и почему он, поганец, не растет.
- Но ведь, бывают же они не только в клубах? – интересовалась я, не представляя, какой будет реакция у девчонок, если они узнают, как мне нужно встретиться, хотя бы с одним из них, но в клуб я идти откровенно боюсь.
- Они везде, вообще-то. Их легко отличить, такие, - Соня пожала плечами. – Красивые, как греческие скульптуры или боги. Только живые. Эх, мне бы одного такого.
Юлия высунулась из кухни, погрозила в этот раз большой сковородой для жарки.
- Тьфу, дура! Все, иди чистить картошку, - приказала она Соне, а затем строго посмотрела в мою сторону. – Давай доставай скатерть и тарелки из шкафа. Готовиться надо. Нашли о ком думать.
- У-а-а-ааха-ха-ха-а, - заголосили мы разом.
Звонок раздался в четыре утра. Я продолжая спать, с трудом включила сотовый. Мы легли два часа назад. Пока посидели, потом провожали Юлию. Слез пролили, на тазик наберется.
-Алло?
- Ээге-ге-й!
Я знаю голоса людей во всех оттенках и интонациях. Тянущийся ослабленный тон означает, еще полчаса, и Соня упадет в пьяную отключку. Меня выдернуло из сонливости и яркая тревога затопила сознание.
Куда она упадет?