Но я почти дружелюбно кивнул Мейсону.
— Тогда ты должен отойти, Мейсон. Мне жаль.
— Я отвечаю за нее, черт возьми!
Ну, это было неожиданно. Может быть, она была его ребенком. Я снова посмотрел на нее. Хм, нет. Она была старше.
Если только у него не было малыша лет в четырнадцать.
— Это твоя дочь? Вы родственники?
Он отрицательно покачал головой. Я взглянул на девушку, и невольно скользнул взглядом по ее изящным изгибам. Она действительно была идеальной. И выглядела как одна из тех девушек в рекламе сексуальных лифчиков.
Сочная, молодая и желанная.
И слишком чистая и невинная, чтобы находиться в таком месте. Но она не была невинной. По крайней мере, девушка была главным свидетелем.
— Она несовершеннолетняя?
— Я достаточно взрослая, чтобы здесь работать. И не подаю напитки.
Я почувствовал что-то в животе. Черт возьми, она была юной. Даже не двадцать один.
Определенно, у меня не должно было быть таких мыслей. О том, чтобы прикоснуться к ней. Целовать. Затащить в свою постель и запутаться в простынях.
Нет. Я не должен об этом думать, черт возьми. И не только потому, что она была замешана в преступлении.
Не только потому, что она была такой юной.
Девушка была одной из них. Тех, кто убил моего напарника.
Я только что встретил девушку. Никогда в своей жизни я так не смотрел на женщину, и не думал о том, что хотел бы провести с ней ночь.
И не только всю ночь напролет. У меня было сумасшедшее чувство, что я хотел бы держать ее дольше.
Ну, бл*дь.
Глава 3
Кассандра
— Парень не обычный полицейский, — прошептал мне Мейсон. — ФБР, — как только тот вошел в дверь.
Я едва уловила его слова.
Была слишком занята, глядя на самого красивого мужчину, которого когда-либо видела. С невероятно красивыми голубыми глазами, точеными чертами лица, он был обычным хорошим парнем.
И выглядел, как герой из одного из тех старых вестернов Мейсона, которые тот любил смотреть по воскресеньям. Он готовил огромную порцию чили, мясо или барбекю, и мы устраивались на диване смотреть старые фильмы.
Мейсон называл эти воскресные посиделки своей церковью. И я вроде как поняла, почему. Эти воскресные кинопросмотры были одними из самых надежных в моей жизни.
Ну, почти.
Раньше я думала о своей жизни, как о двух жизнях, а теперь о трех. До смерти родителей я была счастливым ребенком и жила в пригороде. Затем автомобильная авария забрала их обоих.
Они исчезли мгновенно.
Люди из службы защиты детей пришли и забрали меня у соседа, который приютил меня в те первые несколько дней. У нас не было других родственников. Вот так просто я оказалась под опекой государства.
Потом было после.
Приемные дома. Государственное жилье. Плохая еда и холодные ночи.
А потом появился Мейсон.
У меня было чувство, что я собираюсь начать думать о своей жизни, как о четырех совершенно разных жизнях после сегодняшнего вечера. Ночь, когда я увидела то, что не должна была видеть. Ночь, когда я стала проблемой для кого-то, кроме Данте.
Никто не знал того, что я видела. Даже Мейсон.
Я просто молилась, чтобы моего молчания было достаточно.
Этот невероятно красивый мужчина смотрел на меня, как на подонка. Я ощетинилась. Может, он и на правильной стороне закона, но я не сделала ничего плохого.
Хорошо, не сейчас. Но я собиралась это сделать.
В тот момент, когда я сказала ему, что ничего не видела, я стала соучастницей. По крайней мере, я так думала. И знала, что было неправильно скрывать информацию о любом преступлении, не говоря уже об убийстве.
Но у меня не было выбора. Ради себя, но особенно ради Мейсона.
Потому, что я знала, что Данте не удовлетворится моей смертью, если я заговорю. Он захочет убедиться в том, что я никому не рассказала.
Он бы тоже пришел за /Мейсоном.
Огромный агент ФБР пялился на меня. Наверное, он задал вопрос, но я его поразила. Он удивленно поднял брови и спросил меня снова.
— Вы работали, когда было совершено преступление?
Я открыла рот и собралась лгать.
Коннор
— Я не знаю, когда было совершено преступление. Но я работаю с шести лет.
Вранье.
Я чувствовал нутром. И это меня беспокоило.
Люди лгали федеральным агентам все время. Это было частью сделки. Но почему-то мне стало еще хуже.
Может быть, потому что я не сомневался в том, что девушка невиновна. Она могла находиться в этом мире, но не была его частью. По крайней мере, так мне подсказывало мое чутье.