На другом холме у подрезчика деревьев Вэна Уильямса истощилось все терпение. Были какие-то сверхъестественные провокации или не было, но у его соседей, собаководов-перерожденцев, шесть ньюфаундлендов гавкали всю ночь. И своей бензопилой профессионального образца Вэн Уильямс уронил стофутовую монтерейскую сосну прямо на новенький соседский фургон “додж-евангелина”.
Спустя несколько минут на семейство енотов, что обычно бродило по улицам Хвойной Бухты и мародерствовало в мусорных баках, неожиданно снизошла некая мудрость. Они пренебрегли обычными еженощными трудами, и сперли из раскуроченного микроавтобуса стереосистему, а затем установили технику в своем жилище – дупле трухлявого дерева.
Ровно через час после того, как началась какофония, все стихло. Собаки сказали свое слово, и, как обычно бывает с собачьими предсказаниями землетрясений, торнадо или извержений вулкана, смысл их послания был понят совершенно превратно. Поэтому на следующее утро невыспавшийся и злой городок оказался завален судебными исками и страховыми требованиями, но никто из жителей даже не догадывался, что же на них надвигается.
В шесть часов утра весь кадровый состав городского старичья собрался у входа в магазин всякой всячины обсудить события минувшей ночи. Неведение по поводу этих самых событий нисколько не мешало им трепаться почем зря.
На маленькую стоянку въехал новый пикап-вседорожник. Позвякивая огромной связкой ключей, точно символом власти, спущенным с небес божеством сторожей и дворников, из машины выбрался Август Рассол. Хозяин магазина всякой всячины был мужчиной представительным: лет шестидесяти, седой, бородатый, с плечами, как у горной гориллы. Его поочередно сравнивали то с Санта-Клаусом, то с богом древних скандинавов Одином.
– Утро, ребятки, – пробурчал Рассол старикам, столпившимся за его спиной, пока он отпирал дверь в темное нутро “Морского рассола: наживки, снастей и отборных вин”. Он зажигал свет, заваривал два первых кофейника своей особой секретной смеси темной обжарки, а старичье атаковало его залпом вопросов:
– Гас, ты ночью собак слышал?
– Мы слыхали, у тебя на горке дерево упало. Знаешь чего-нибудь?
– А без кофеина заваришь? Мне доктор сказал – поменьше кофеину.
– Билл думает, что гавкать они начали, потому что у ведьмы течка, но они ж по всему городу с ума посходили.
– Ты хоть выспался? А я все никак уснуть не мог.
Рассол поднял ручищу, давая понять, что сейчас говорить будет он, и старичье мигом притихло. Так происходило каждое утро: хозяин магазина прибывал посреди какой-нибудь оживленной дискуссии, и его немедля избирали экспертом, посредником и председательствующим.
– Джентльмены. Кофе готов. Что же касается событий сегодняшней ночи, я должен признаться в собственном неведении.
– Ты хочешь сказать, что собаки тебя не разбудили? – из-под козырька бейсбольной кепки “Бруклинских Живчиков” спросил Джим Уотли.
– Я вчера отошел ко сну рано с двумя хорошенькими молоденькими бутылочками каберне, Джим. Все дальнейшее происходило без моего ведома и согласия.
– Так по всему же городу собаки заливались, точно конец света наступил! – обиделся Джим на такую отчужденность Рассола.
– Собакам свойственно гавкать, – констатировал Рассол. Слово “подумаешь” в конце он опустил, но оно прозвучало.
– Но не по всему же городу. И не все сразу. Вот Джордж считает – тут без мистики не обошлось.
Рассол повел седой бровью в сторону Джорджа Питерса, сиявшего у автоматической кофеварки стоматологической ухмылкой:
– И что же именно, Джордж, подвело тебя к мысли о том, что причиной ночных беспорядков стала мистика?
– А я впервые за двадцать лет проснулся от того, что у меня стоит торчком. Меня так и подбросило. Думал, ворочался, чуть фонарь не раздавил – я на тумбочке фонарик всегда держу, если ночью по нужде встать понадобится.
– И как батарейки, Джорджи? Не сели? – поинтересовался кто-то.
– Бабу свою разбудить попробовал. Хреном по ней колочу, чтобы проснулась, говорю: на нас медведь лезет, а у меня последний патрон остался.
– А она? – заполнил паузу Рассол.
– А она говорит: льдом обложи, чтобы опухоль сошла.
– Ну что ж. – Рассол огладил бороду. – По мне, так это и впрямь похоже на мистику. – Он повернулся к остальным старикам и вынес вердикт:
– Джентльмены. Я согласен с Джорджем. Подобно Лазарю, восставшему из мертвых, эта необъяснимая эрекция явно имеет под собой сверхъестественное основание. А теперь, если вы меня извините, я обслужу платежеспособных клиентов.
Последним замечанием он вовсе не хотел уесть стариков, которым позволял весь день пить кофе на дармовщину. Август Рассол давно завоевал их преданность. Старикам казалось крайне нелепым покупать вино, сыр, наживку или бензин у кого-то другого – несмотря даже на то, что цены у Рассола были на добрых тридцать процентов выше, чем в соседнем “Экономичном Гипермаркете”.
Разве могли прыщавые клерки гипермаркета посоветовать, какую наживку выбрать на морского окуня, дать рецепт элегантного укропного соуса для той же рыбы, порекомендовать отборное вино к этому окуню и одновременно осведомиться о здоровье каждого члена семейства поименно на три поколения вглубь истории? Никак не могли. В этом и заключалось тайное умение Августа Рассола преуспевать в бизнесе, рассчитанном на жителей городка, вся экономика которого нацелена на приезжих туристов.