— У меня есть копия вашего письма некоему мистеру Ричарду Гаммеджу. Мистер Гаммедж президент «Гаммедж интернейшнл». Вы слышали о мистере Гаммедже и «Гаммедж интернейшнл»?
— Да.
— Разумеется, слышали, поскольку «Гаммедж интернейшнл» принадлежит половина Кливленда и больше тридцати тысяч членов вашего профсоюза работают на заводах этого концерна.
— Я знаю мистера Гаммеджа.
— Конечно, знаете. Причем достаточно хорошо, чтобы обращаться к нему по имени.
— Я ко многим обращаюсь по имени.
— Естественно, Дон, и не только вы. Так вот, в этом письме вы называете мистера Гаммеджа «Дорогой Дик».
— И что?
— Я хочу зачитать один абзац. Только один. Из вашего письма Ричарду Гаммеджу, начинающегося со слов «Дорогой Дик».
— Зачитывайте.
— Но прежде я хочу упомянуть о том, что мистер Гаммедж один из ведущих участников ваших переговоров с промышленниками о заключении нового трудового соглашения. Это так?
— Да, он участвует в переговорах.
— А может, не просто участвует, а возглавляет представителей промышленников?
— Я же сказал, он участвует в переговорах.
— Но разве не он ведет переговоры? Вы — со стороны профсоюза, он — от промышленников? Можно ведь сказать и так?
— Можно.
— Попросту говоря, в конце концов вы и мистер Гаммедж решаете, какой будет зарплата членов профсоюза на срок действия очередного соглашения.
— Вы сильно все упрощаете.
— Но в чем-то я прав?
— В самой малости.
— Так вот что вы пишете в письме, начинающемся со слов «Дорогой Дик»: «Я навел справки и теперь могу гарантировать, что отказа не будет, если ты и Артур вновь предложите мою кандидатуру. У меня нет ни малейшего желания вновь ставить вас в неловкое положение. На этот раз никто не будет возражать против моего приема в клуб, а ты знаешь, сколь много это для меня значит». Это ваши слова, Дон?
— Я не помню, что писал такое письмо.
— Не помните? Так вот, третьего сентября тысяча девятьсот шестьдесят пятого года, согласно архивам «Федералист-Клаб», вы стали его членом по рекомендации мистера Ричарда Гаммеджа и мистера Артура Болтона. На общем собрании членов клуба вы получили один черный шар, и четвертого сентября секретарь клуба послал вам приглашение войти в «Федералист-Клаб». Здесь я должен добавить, что мистер Артур Болтон — главный юрист «Гаммедж интернейшнл». И еще. Впервые ваша кандидатура, согласно тем же архивам «Федералист-Клаб», была предложена девятого января теми же господами и не прошла, получив три черных шара при проходных двух. Не хотите ли высказаться по этому поводу?
— Да о чем тут говорить?
— Ну, вы представляете себе, почему в первый раз вас прокатили?
— Наверное, я кому-то не понравился. Не все же меня любят.
— Но почему вы хотели стать членом клуба, в котором вас не любят?
— Таких набралось всего трое.
— И вы попросили мистера Гаммеджа и мистера Болтона вновь предложить вашу кандидатуру?
— Да, похоже, что попросил.
— Почему их?
— Потому что они были членами клуба.
— Они ваши друзья?
— Да, полагаю, что да.
— Другими словами, вы обговаривали условия трудового соглашения, от которых зависит зарплата членов профсоюза, с вашими друзьями? Интересная ситуация, знаете ли.
— Наша дружба не имеет ни малейшего отношения к переговорам.
— Ни малейшего?
— Совершенно верно.
— Понятно. То есть, когда начнутся переговоры по вашему новому трудовому соглашению, насколько мне известно, они намечены на следующий месяц, и вы сядете за один стол с мистером Гаммеджем и мистером Болтоном, они будут для вас просто промышленниками, а не близкими друзьями, у которых вы в долгу за то, что они рискнули своей репутацией, второй раз предлагая вашу кандидатуру после того, как в первый вас прокатили на вороных?
— В деловых переговорах дружеские отношения только помогают.
— Вы все еще член «Федералист-Клаб», не так ли?
— Да.
— Вы никогда не думали о том, чтобы выйти из клуба?
— Нет.
— Понятно. Скажите, Дон, а какой процент черных в вашем профсоюзе?
— Понятия не имею. При приеме в профсоюз мы не интересуемся цветом кожи.
— Но черных в профсоюзе много?
— Да.
— Примерно половина?
— Не знаю. Возможно, и половина.
— А сколько черных в «Федералист-Клаб»?
— Не знаю.
— Вы видели хоть одного черного члена клуба?
— Видите ли, я там бываю редко. И не приглядывался.
— Разве клубные правила не запрещают прием в члены клуба потомков африканцев и азиатов?