— Дорогой папуля, пей и не задавай вопросов. Все равно завтра мне придется повторять то, что я скажу тебе сегодня.
— Что ты несешь?
— Я о том, что ты крепко набрался и завтра ни о чем не вспомнишь, — он посмотрел на Сэйди. — Найдется мне местечко?
— Конечно, дорогой. Устраивайся в комнате Е. Она последняя по коридору.
— Чего это с ним? — Келли коротко глянул на отца.
Она пожала плечами.
— Полагаю, предвыборная кампания. Три или четыре дня он выдерживает, а потом срывается. Прячется в бутылке.
— Вы не имеете права говорить обо мне так, словно меня здесь и нет, только потому, что я пропустил пару стаканчиков, — он начал подниматься.
Келли быстро подошел к нему и усадил в кресло.
— Расслабься, чиф, все в порядке.
Каббин вновь попытался встать, но Келли так же мягко придержал его. Каббин более не сопротивлялся.
— Я не понимаю, — прошептал он.
В комнату вернулся Фред Мур, протянул Келли полный стакан.
— Благодарю, Фред, — улыбнулся Келли, с грустью посмотрел на отца. Не следовало ему участвовать в этой кампании. Ушел бы на пенсию, предоставив другим бороться за президентское кресло. Он же не хочет быть президентом, это дело ему наскучило. И, похоже, давно.
— Вы хорошо выглядите, сэр.
Каббин вскинул на него глаза, затем застенчиво потупился.
— Наверное, сегодня я выпил лишнего.
— Такое случается.
— А что случилось с тобой?
— Меня отправили в административный отпуск. После душещипательной беседы.
— На предмет чего?
— Моего отношения.
— Какого еще отношения?
— Отношения к работе. Они рассчитывали на иное.
Каббин всмотрелся в сына, его загорелое лицо.
— Тебя вышибли, не так ли?
— Похоже на то.
— Почему, Келли?
Тот пожал плечами.
— Ладно, завтра я все улажу. Один телефонный звонок, и все образуется.
— У меня такой уверенности нет.
— Ты хочешь вернуться на ту же работу? — спросил Каббин сына. — Я это организую.
— Мне кажется, Келли не хочет возвращаться туда, — вмешалась Сэйди.
— Ты не хочешь возвращаться? — сонно спросил Каббин, слова с трудом сползали с его языка.
— Не хочу.
— Почему ты не хочешь возвращаться? — и тут голова Каббина упала, подбородок уперся в грудь.
Фред Мур тут же подскочил к нему, подхватил полупустой стакан, уже выпадающий из пальцев Каббина.
Келли Каббин несколько секунд смотрел на отца, допил виски, повернулся к Сэйди.
— Нужна моя помощь?
— Нет, он сам дойдет до спальни, — заверил его Мур.
— Тогда я поговорю с ним утром.
— Дай Келли ключ от комнаты Е, — распорядилась Сэйди.
Мур выудил из кармана связку ключей, отцепил один, протянул Келли.
— Благодарю, — Келли посмотрел на Сэйди. — Каковы его шансы?
Она вздохнула.
— Не знаю. Не слишком хорошие.
— То есть он может выиграть?
Она кивнула.
— К сожалению, может.
— Что ты такое говоришь, Сэйди, — подал голос Мур. — Дон обязательно выиграет, и все образуется.
Келли и его мачеха переглянулись, затем Келли улыбнулся Муру.
— Разумеется, выиграет, Фред. Утром увидимся. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — в унисон ответили Мур и Сэйди.
Едва Келли закрыл за собой дверь, Мур наклонился к уху Каббина.
— Мистер Каббин, президент готов вас принять, — проревел он.
Каббин подпрыгнул.
— Что… что… где?
— Сюда, мистер Каббин, — проорал Мур.
Каббин легко поднялся, повернулся и, направляемый Муром, двинулся к двери спальни. Решительным шагом, даже не покачиваясь. Мур подвел его к кровати.
— Ваше пальто, мистер Каббин!
Каббин позволил Муру снять с него халат.
— Сюда, мистер Каббин! — Мур по-прежнему орал во весь голос, помогая Каббину сесть на двуспальную кровать. Глаза Каббина закрылись, и он не протестовал, когда Мур закинул его ноги на простыню. Стоя у двери, Сэйди смотрела, как Мур укрывает ее мужа.
— Лучше поверни его на бок, Фред, — она сняла халатик. — Он иногда заходится в кашле, если лежит на спине.
Мур повернул Каббина на левый бок, лицом к стене. Затем начал развязывать галстук.
— Все в порядке, мистер Каббин? — спросил он нормальным голосом.
Каббин только вздохнул в ответ.
Мур повернулся к другой двуспальной кровати. Сэйди уже лежала под одеялом.
— Скорее, дорогой, — улыбнулась она.
Мур быстренько разделся и юркнул в ее постель. Когда его руки коснулись тела Сэйди, она подумала, как, впрочем, и всегда, что для любовника он не слишком искусен. Зато энергии у него с избытком. А потом мысли уступили место ощущениям.