Со своей стороны, греки пришли в ярость, обнаружив, что остальная часть армии рассчитывает на трофеи, которые они — катафракты — добыли благодаря собственной доблести (и крови) во время штурма Рохри. В теории они знали о традиционной политике Велисария. Но… но… применительно к ним? Здесь и сейчас?
Велисарий оставил войска самих разбираться с этим вопросом. Он и так был достаточно занят, готовясь к военному совету с Ашотом и Хусрау. А если бы и не был, то вероятно, стал бы держаться в стороне. Такие веши лучше решать в неформальной обстановке.
Да, он на самом деле немного забеспокоился, когда артиллеристы Григория стали разворачивать свои полевые орудия в сторону греческого лагеря. И поглядывал на маневры фракийских катафрактов на юге и людей Кирилла на востоке, блокировавших линии отхода греков. Это не говоря о том энтузиазме, с которым стрелки Феликса начали делать ставки, насколько большую дыру их великолепные ружья могут проделать в броне греческого аристократа.
Но… все мирно разрешилось после одного напряженного дня. Достаточно скоро греки решили, что щедрость в раздаче трофеев на следующий день после победы — это отличная практика. Со своей стороны, фракийцы со товарищи допустили, что атаки греков в Рохри и на южном берегу были проведены со щегольством и храбростью, вполне достойными любого человека, который когда-либо шел за Велисарием.
В итоге самой сложной проблемой для Велисария стала попытка сделать так, чтобы его услышали в командном шатре, когда он обсуждал стратегию и тактику с Хусрау и Ашотом. Шум празднования заглушал все: греческие катафракты хвалили фракийцев, артиллеристы перекрикивали стрелков, причем так, что все лягушки поблизости впали в состояние шока. Арабское улюлюканье добавило особый привкус этому акустическому блюду.
— Что там за невероятное веселье? — спросил Хусрау, как только вошел в командный шатер.
— Музыка для моих ушей, — ответил Велисарий.
— Мы можем их удержать, — уверенно сказал Хусрау. — Какое-то время дела шли туго. Один раз они даже проломили небольшой участок стены до того, как мы отогнали их прочь. Но после того, как прибыл Ашот и занял позиции на юге, малва стали более осторожными.
Персидский император одобрительно посмотрел на армянского катафракта.
— Он очень умен! — весело заявил Хусрау. — Он так хорошо устроился, что малва и представить не могли как мало у него солдат.
— Они сделали две крупные вылазки, — подхватил Ашот. — И во вторую чуть не взяли наши позиции. Но…
Он улыбнулся Аббу.
— Арабы нашли нам великолепное место для обороны. Оба раза, когда малва бросались в атаку, из-за особенностей территории выходило так, что они скапливались напротив наших орудий. Их потери были ужасными, и, я считаю, их командующие даже не понимают, как близки они были к успеху во время второй атаки. Я не думаю, что малва попытаются снова.
Велисарий почесал подбородок.
— Поэтому теперь, по сути, все свелось к долгой осаде и продолжительному контрбатарейному огню. Мы связываем очень большую армию малва гораздо меньшими собственными силами.
И Хусрау, и Ашот кивнули.
— Сколько у тебя осталось пороха? — спросил Велисарий у армянина.
— На какое-то время хватит, — ответил Ашот и пожал плечами. — Хотя если Менандр не пополнит наши запасы в течение нескольких дней, ситуация изменится.
Он нахмурился.
— На самом деле, командир, малва стараются держаться подальше от больших орудий. С таким малым количеством войск, как у меня, они вполне могут разбить нас на той позиции. Конечно, они понесут огромные потери. Но малва всегда готовы пролить кровь своих солдат. И если их командующие поймут, насколько мы зависим от артиллерии, они заплатят эту цену.
— Что означает: ты не можешь позволить себе ослабить огонь и беречь боеприпасы, — вставил Маврикий. — Это откроет твою слабость.
Все мужчины в шатре повернули головы и посмотрели на юг, словно могли увидеть реку сквозь стену шатра.
— Я надеюсь, что этот твой Менандр — способный офицер, — задумчиво произнес Хусрау. — Он кажется очень молодым.
— Он сделает все, что только возможно, — твердо сказал Велисарий. — В любом случае, проблема не в нем. Дело в том, нормально ли работают паровые двигатели Юстиниана. Что, к сожалению, мы не можем узнать, пока Менандр не доберется сюда. Или Бузес и Кутзес с основной армией.
Маврикий вздохнул.
— Сами по себе Бузес и Кутзес проблем не решат. Конечно, когда подойдет пехота, у малва не будет шанса сломить позиции Ашота. Им придется отступить назад в Пенджаб. Но этим солдатам самим потребуются еда и боеприпасы, в особенности если мы собираемся преследовать врага. Если Менандр не сможет заставить заработать линии снабжения — то есть использовать реку, — мы повиснем в Суккуре на кончиках пальцев.
Впервые после начала совещания заговорил Григорий:
— Да. Но, по крайней мере, после прибытия Бузеса и Кутзеса мы снова будем поддерживать контакт со всеми нашими силами, растянувшимися вдоль реки — до самой Бароды. Они прокладывают телеграфные линии по мере продвижения.
Он хитро взглянул на Аббу. Как и всегда, когда упоминались «новомодные штучки», старый араб, придерживающийся традиционных взглядов, яростно хмурился.
— Связь могут поддерживать мои разведчики! — рявкнул он. Затем добавил с неохотой: — Если потребуется.
Велисарий покачал головой.
— Для твоих людей найдется гораздо лучшее применение, чем использование их в качестве курьеров. — Он решил бросить Аббу кость — и притом довольно большую. — Эта новомодная система прекрасно срабатывает для поддержания контакта с арьергардом. Но только люди могут проводить разведку на территории врага.
Аббу гордо надулся. В особенности после следующих слов Велисария.
— И именно туда я предлагаю идти. Вперед. Я хочу продолжить выводить малва из равновесия.
Склонившись над картой, Велисарий кратко пересказал персидскому императору свои планы. К его облегчению, Хусрау тут же согласно закивал. Велисарий, конечно, не подчинялся Хусрау, но поддержание хороших отношений с персами было ему необходимо.
— Да, — уверенно заявил император. — Так и следует действовать. Арийский метод!
Последнее, хвастливое заявление, возможно, было неудачным. Последний раз собравшиеся в шатре римские офицеры видели, как персы атаковали «арийским методом» под Миндусом. И потеряли армию, потерпев одно из худших поражений в долгой истории их страны47. Очевидно, почувствовав возникшую в шатре небольшую неловкость, Хусрау улыбнулся.
— Конечно, не так глупо, как иногда делалось в прошлом.
Маврикий выступил в роли дипломата.
— Не так давно ты, император, сам сломил малва. Когда вел атаку арийским методом, очистив дорогу в Суккур.
Хусрау улыбнулся шире.
— Я? Чушь, Маврикий, — император хлопнул по плечу молодого персидского офицера, стоявшего рядом с ним. — Это Куруш вел тот великолепный парад арийской военной мощи. Уверяю вас: я оставался далеко позади. Конечно, он был одет в мои лучшие доспехи и размахивал моим мечом, как великий Кир из древности.
По шатру прокатился смешок. Несмотря на долго длившуюся вражду между Римом и Персией, все римские легионеры в армии Велисария были очарованы магнетизмом личности императора. Никто в шатре не сомневался в смелости Хусрау Ануширвана. Но приятное разнообразие вносило и лицезрение персидского монарха — вообще-то, любого правителя — не боявшегося говорить правду.
— Спаси нас, Господи, от безрассудных вождей, — пробормотал Маврикий. — В особенности тех, которые пытаются надеть мантию Александра Македонского. Ничего хорошего не ждет их на этой дороге.
Велисарий выпрямился.
— Упоминание твоей мудрости под Суккуром, император ариев, подводит меня к следующему вопросу, который я хочу поднять. — Он колебался, затем, не видя другого выхода, выпалил: — Теперь, после того как ты выбрался из Суккура, тебе не следует возвращаться. Если город падет, это будет отступление. Если вместе с ним падешь ты — трагедия.