— Мне кажется, нервозность тебе ничуть не помешала. Когда ты подошла к двери в этом розовом платье, я прямо обмер. — Этан начал целовать ее лицо и вдруг замер, прищурился. — Кстати, почему ты так нарядилась сегодня вечером?
Не знаю… просто захотелось.
Грейс опустила голову, стала покрывать его шею поцелуями.
— Подожди. — Понимая, что она таким образом лишает его возможности здраво рассуждать, Этан взял ее за плечи и приподнял. — Красивое платье, свечи… Похоже, ты ждала меня.
— Я всегда надеялась, что ты придешь, — прошептала Грейс и попыталась снова поцеловать его.
— Она выпихнула меня из дома с этим рецептом! Господи! — Этан легко подхватил Грейс, посадил на кровать и сел сам. — Вы с Анной сговорились? Заманили меня в ловушку?
— Какая глупость! — Грейс попыталась вложить в голос побольше возмущения, но выглядела именно так, как чувствовала себя — виноватой. — Не знаю, откуда у тебя такие мысли.
— Ты никогда не умела лгать. — Он крепко ухватил ее за подбородок и повернул лицом к себе. — Долго же до меня доходило, но теперь я все понял. Я ведь прав?
— Анна просто пыталась помочь. Она видела, как я мучаюсь из-за тебя. Ты имеешь право злиться, но, пожалуйста, не срывай зло на ней. Она просто…
— Похоже, что я злюсь? — прервал он.
— Нет, но… — Грейс затаила дыхание. — Ты правда не злишься?
— Я ей благодарен. — Озорная улыбка осветила его лицо. — Но, может, тебе следует попробовать соблазнить меня еще разок. Просто на всякий случай.
11
В темноте закричала сова. Предрассветный ветер, напоенный влагой, — предвестник собирающегося дождя — всколыхнул занавески. Этан зашевелился, попытался выскользнуть из-под тонкой руки, обвивавшей его грудь, но Грейс лишь теснее прижалась к нему и пробормотала:
— Ты уже встаешь?
— Мне пора. Шестой час. Я приму душ, а ты еще поспи.
Грейс издала какой-то звук, очевидно, означавший согласие, и уткнулась лицом в подушку.
Этан поцеловал ее в шею, встал, на ощупь добрался до ванной комнаты и, только прикрыв за собой дверь, зажег свет.
Как и следовало ожидать, ванная комната оказалась совсем крохотной. Стоя в ее центре, Этан мог дотянуться до стен, наполовину выложенных белой кафельной плиткой, а выше, до потолка, оклеенных веселыми полосатыми обоями. Он знал, что Грейс наклеивала обои сама. Она арендовала этот домик у Стюарта Клермонта, известного своей скупостью.
На краю ванны примостилась оранжевая пластмассовая утка. Понюхав кусок мыла, Этан улыбнулся: теперь ясно, почему Грейс всегда пахнет лимонами. Ему очень нравился ее легкий лимонный аромат, но оставалось лишь надеяться, что обоняние Джима притупилось с годами.
Сунув голову под слабые струйки, Этан решил, что Грейс необходима новая сетка душа, а проведя ладонью по лицу, понял, что лично ему необходимо побриться, только и с тем, и с другим придется повременить.
Грейс всегда упрямо отказывалась от его помощи, но может, теперь, когда их отношения так круто изменились, она позволит ему позаботиться о ней. Даже такой гордой женщине, как Грейс, наверное, легче принять помощь от любовника, чем от друга.
Да, теперь они — любовники, размышлял Этан. Несмотря на все обещания, которые он давал себе, это не может закончиться одной ночью. Уж так они оба устроены. И дело не только в гормонах. Они сделали решающий шаг, который непременно повлечет за собой новые обязательства.
И это тревожило его больше всего.
Он никогда не сможет жениться на ней, завести детей. А она обязательно захочет иметь нормальную семью. Грейс такая чудесная мать, в ней столько любви, и Обри заслуживает братьев и сестер.
«Размышления и сожаления не помогут», — напомнил себе Этан. Что случилось, то случилось. В конце концов, он имеет право жить настоящим моментом. Они будут любить друг друга столько, сколько смогут. И этого достаточно.
Не прошло пяти минут, как Этан обнаружил, что водонагреватель так же мал, как и все остальное в этом доме. Жалкие водяные струйки стали прохладными, затем холодными, а он даже не успел смыть всю мыльную пену.
— Скупой ублюдок, — пробормотал Этан, имея в виду Клермонта, и, выключив воду, обмотал бедра ярко-розовым полотенцем.
Он намеревался вернуться в спальню и одеться в темноте, чтобы не будить Грейс, но, открыв дверь ванной комнаты, увидел падающий из кухни свет и услышал, как она — под аккомпанемент первых капель дождя — поет хрипловатым со сна голосом о любви, найденной в самый последний момент, когда уже не оставалось никаких надежд.