Этан заправил галстук под воротник и вступил в сражение с узлом, продолжая жаловаться уже своему отражению.
— Когда я жил дома, то мог ходить голышом, если хотел. — Он сердито зашипел, поскольку галстук отказывался подчиняться. — Ненавижу этих ублюдков.
— Ты гораздо счастливее, когда вяжешь морские узлы.
— Конечно, черт побери! — согласился Этан, но тут же замер, уставившись в зеркало. За его спиной стоял отец.
— Ты просто немного нервничаешь, вот и все, — улыбнулся Рэй и подмигнул. — Пылкое, свидание, сынок?
Затаив дыхание, Этан повернулся. Рэй стоял у изножья кровати, и его синие глаза весело сверкали.
На нем были желтая футболка с парусной яхтой на груди, застиранные джинсы и сандалеты. Густые седые волосы отросли и закрывали шею… и блестела на солнце серебром.
Отец выглядел точно так, как… при жизни. Сильный красивый мужчина, который любит удобную одежду и хороший смех.
— Я не сплю, — прошептал Этан.
— Тебе было легче, когда ты думал, что спишь. Привет, Этан.
— Папа…
— Я помню, как ты в первый раз назвал меня папой. Ты уже почти год жил с нами. Господи, Этан, ты был таким робким мальчишкой. Тихим, как тень. Однажды вечером, когда я проверял работы своих студентов, ты постучался, остановился в дверях кабинета и молчал почти целую минуту. Боже, какое чудо! Я видел, как работают твои мозги. Потом ты сказал: «Папа, тебя к телефону». — Рэй улыбнулся, и улыбка осветила его лицо, как солнце. — И тут же ускользнул, а то бы увидел, как я свалял дурака. Захлюпал носом, как ребенок, и пришлось сказать тому, кто звонил, — уж не помню теперь кому, что у меня аллергия.
— Я так и не понял, почему вы взяли меня.
— Ты нуждался в нас. Мы нуждались в тебе. Этан, вы были нашими еще до того, как мы нашли друг друга. Иногда судьба выбирает причудливые дороги, но всегда находит ту, единственно верную. Ты был таким… хрупким — Этан удивленно замигал. — Мы со Стеллой всегда боялись сделать что-то не то и сломать тебя.
— Я не был хрупким.
— Не спорь со мной, Этан. Твое сердце было хрупким, как тонкое стекло, и могло разбиться в любой момент. Твое тело было крепким. Мы никогда не боялись, когда вы с Кэмом дубасили друг друга в первые месяцы. Думали, что это полезно вам обоим.
Губы Этана дернулись в улыбке. — Он обычно начинал первым.
— Но ты никогда не отступал, хотя требовалось время, чтобы взбесить тебя. Мы ждали, когда ты привыкнешь к нам.
— Вы дали мне… время. Да что там, все самое лучшее в моей жизни дали вы.
— Нет, Этан, мы просто дали тебе свою любовь.
Рэй подошел к окну, устремив взгляд на залив, на лодки, качающиеся у причала, на цаплю, проплывшую по небу, подернутому легкими облаками.
— Ты был предназначен нам. Ты прилип к воде, словно родился здесь. Кэм, он всегда хотел мчаться как можно быстрее, Филип предпочитал устроиться поудобнее и наслаждаться гонкой. Но ты…
Рэй обернулся, задумчиво посмотрел на сына.
— Ты изучал каждую деталь лодки, каждую волну, каждую речную излучину. Ты часами учился вязать морские узлы, и никогда не приходилось заставлять тебя драить палубу.
— Мне это нравилось с самого начала. Но ты хотел, чтобы я окончил колледж.
— Ради себя самого. — Рэй покачал головой. — Ради себя, Этан. В конце концов, отцам не чуждо ничто человеческое. Я не сразу понял, что мои сыновья совсем не обязаны любить учиться так же, как я. Ты выбрал то, что правильно для тебя. Я гордился тобой. Надо было почаще говорить тебе это.
— Ты давал мне это понять без слов.
— Слова имеют огромное значение. Кому знать это лучше, чем человеку, который всю жизнь учил молодежь любить слова? — Рэй вздохнул. — Слова очень важны, Этан. Некоторые даются тебе с трудом… но тебе и Грейс предстоит многое сказать друг другу.
— Я не хочу обижать ее.
— Обидишь, — тихо сказал Рэй. — Сильно обидишь, если будешь молчать. Жаль, что ты не видишь это моими глазами. Ее, глазами. — Он снова покачал головой. — Ну, судьба не любит спешить. Думай о мальчике, Этан, думай о Сете… и увидишь то, что необходимо тебе.
— Его мать…
— Пока думай о мальчике, — повторил Рэй и исчез.
16
В легком ветерке не было и намека на дождь. Небо напоминало ослепительно-синюю чашу, перевернутую вверх дном. Только у одной птицы к концу жаркого дня хватило сил на пение, и она, как безумная, выводила свои трели.
Грейс нервничала, как девчонка перед первым школьным балом. Нервничала? Пожалуй, ни одна школьница никогда не дергалась так, как она сейчас.