— Нужна помощь?
— Да, — отозвался Стилтон.
— Оʼкей. Что ты собираешься делать? Если поймаешь их?
— Собираюсь передать привет от Веры.
Стилтон встал. Спустившись на две ступеньки, он обернулся:
— Я бываю здесь по ночам, в это же время. Дай о себе знать.
Он продолжил спускаться. Хорек сидел на месте, слегка ошарашенный. Стилтон вел себя необычно, что-то изменилось в его движениях и взгляде. Вернулся фокус. Он снова был на месте. Все последние годы взгляд ускользал, как только его пытались поймать. Сейчас он был точно направлен на Хорька и не сдвинулся ни на миллиметр. Йелле обрел взгляд Тома Стилтона.
Что случилось?
Сам Стилтон был доволен встречей на ступеньках. Он знал Хорька и его способности. Один из его немногих талантов заключался в умении подслушивать. Комментарий в одном месте, разговор — в другом… Постоянно вращаясь в разнообразных кругах, он умел собирать обрывки в единый узор. Какое-нибудь имя. Событие. Блестящим общественным аналитиком Хорек стал при странных обстоятельствах. Весьма странных. Но он извлекал выгоду из своего дара. Что продолжил делать и после знакомства с тогдашним полицейским Томом Стилтоном. Стилтон быстро сообразил, как можно использовать способность Хорька впитывать информацию и его беззастенчивые доносы.
— Я не стучу!
— Извини.
— Я что тебе, какой-нибудь чертов стукач?
Стилтон все еще помнил разговор. Хорек тогда жутко разозлился.
— Для меня ты информатор. Кем ты сам себя считаешь? — спросил Стилтон.
— «Информатор» меня устраивает. Но «два профессионала, обменивающиеся опытом» звучит лучше.
— И как называется твоя профессия?
— Эквилибрист.
Тут Стилтон понял, что Хорек, может быть, гораздо более интересный стукач, чем многие другие, и заслуживает более внимательного отношения. Эквилибрист.
Через пару часов Стилтон уже шел через лес Небытия с небольшой коробкой в руках. О встрече с Хорьком он забыл. Теперь все его внимание было приковано к серому фургону. Стилтон готовился к встрече с ним. Он решил туда перебраться. На время.
Он знал, что полиция закончила работу в фургоне и муниципалитет собирается убрать его отсюда. Но убийство Веры вставило палки в колеса бюрократической машины, из-за чего фургон оставался на месте. А пока он оставался тут, Стилтон мог в нем пожить. Если у него хватит сил.
Это было непросто. Вначале. Даже беглый взгляд на койку, где они занимались любовью, выводил его из равновесия. Но Стилтон поставил коробку на пол и сел на соседнюю койку. Здесь внутри хотя бы сухо. Лампа, места для сна, и он наверняка сможет починить плиту, чуть поколдовав над ней и сделав новую трубу. На муравьев ему плевать. Он посмотрел по сторонам. Полицейские забрали большую часть личных вещей Веры. Включая сделанный им как-то рисунок гарпуна. Здесь, за столом, когда Вере захотелось узнать, как выглядело его детство.
— Ты рос как гарпун?
— Вроде того.
Стилтон немного рассказал об острове Рёдлёга. О том, как рос с бабушкой, хранившей воспоминания об охоте на тюленей в стародавние времена и о разграблении затонувших кораблей. Вера жадно ловила каждое слово.
— Кажется, у тебя было неплохое детство, так?
— Да, оно было хорошим.
Знать больше ей не требовалось. Больше не знал никто, кроме Метте и Мортена Ольсетер, а также бывшей жены Стилтона. И это осталось только между ними. Даже Аббас эль Фасси не знал.
Вероятно, сейчас Руне Форс сидит в освещенном неоновым светом участке и изучает рисунок гарпуна, размышляя, как его можно связать с убийством Веры Ларссон. Стилтон ухмыльнулся. Форс — идиот. Он никогда не раскроет дело об убийстве Веры. Даже не попытается. Отработает положенные часы, напишет отчеты, а потом засунет свои маленькие толстые пальцы в шар для боулинга. Вот на это ему хватает энтузиазма.
Стилтон вытянулся на койке и снова сел. Ее фургоном не так-то легко завладеть. Он чувствовал, что Вера не ушла. И видел. На полу остались следы вытертой крови. Стилтон поднялся и с силой ударил по стене. Потом снова посмотрел на кровь.
Он никогда раньше не думал о мести. Как следователь, он относился и к жертве, и к преступнику довольно отстраненно. Самое большее — в единичных случаях жалел родственников преступника, ни в чем не повинных, получивших удар судьбы людей. Он помнил, как однажды ранним утром ему пришлось разбудить мать-одиночку, чтобы сообщить ей, что ее единственный сын только что признался в убийстве трех человек.