Я вспомнил своих мрачных родителей в доме Картхистоуна, согнувшихся под указами моего нелепого, но внушающего страх дядюшки.
— Конечно, — сказал я.
— Когда я была ребенком, я некоторое время жила в монастыре. Монахини не могли заставить меня хорошо вести себя. Затем мне исполнилось семнадцать. Как вашей Фрэнки. И Артур Креспи обратил на меня свое... внимание. Он оказался единственным среди тех, кого я когда-либо встречала, кто был... еще упрямее, чем я. Артур обладал большой яхтой и «феррари», имел потрясающую внешность, был очень крепок и сексуален. Мне казалось, я люблю его. Креспи оказывал давление на моего отца, а тот, осуществлял нажим на меня. Все шло к одному направлению.
Я расскажу, как это случилось. Отец подарил Артуру «роллс-ройс» с открытым верхом, и Креспи повез меня в нем прогуляться. Он опьянел и съехал с дороги. У него был домкрат, и он опрокинул машину через крутой обрыв на камни. Она загорелась.
Мы находились над побережьем. Чудесный вечер, горящий автомобиль и этот сумасшедший парень. Я спровоцировала его на физическую близость со мной там, на скале, возле дороги со снующими мимо грузовиками. Мне хотелось всего, по полной программе. Я была влюблена.
— А затем твоя мать.
Бьянка передернула плечами.
— В семнадцать лет совершаешь глупости, а с течением времени отвыкаешь от этого. Вот почему я отправилась в море: чтобы оно помогло мне отвыкнуть. Потом встретила Тибо. — Бьянка поворошила пальцами свои волосы. — Я все еще была замужем за Артуром. Я и сейчас ношу его фамилию. Но назвала себя «Дафи», что напоминало мне о матери. У нее был роман с Раулем Дафи, художником. Он рисовал Сен-Жан таким, каким городок был прежде. Мне это нравилось.
Бьянка вздохнула.
— Как бы то ни было, Артур бешено ревновал меня к Тибо. Вот почему он так ненавидел его. Но между мной и Тибо ничего не было, разве что небольшая влюбленность. А потом мы стали просто друзьями.
Я сказал:
— Он был хорошим другом.
Я видел тоненькие, как волос, морщинки, что набросало вокруг глаз Бьянки страдание, и чувственный изгиб ее пухлого рта. Я подумал о Фрэнки, семнадцати лет от роду, и о Жан-Клоде, убийце, который ударил ее в челюсть. И о культуре любви.
— Я вышла из того, что обычно называют патриархальной традицией, — сказала Бьянка. — А... клан Тибо был так великолепен. Там все было иначе. Патрон видит жизнь как удержание равновесия между тем, что он хочет делать, и тем, что ему надлежит делать. Он ощущает необходимость приносить больше пользы, вы понимаете. И он нездоров.
Я подумал о темных кругах под глазами Фьюлла и о его пергаментной коже. Но промолчал.
— Патриарх, который сделался слишком стар, — продолжала Бьянка. — А это ох как нелегко для гордого человека, не имеющего наследника.
Мне вспомнился вечер, когда Креспи привел экипаж «Уайт Уинг» в ресторан «У Тибо». Бьянка тогда крикнула ему: «Тебе еще не удалось убить его?» Я тогда подумал, что она тревожится за безопасность Тибо. Но Бьянка рассмеялась и сказала, что Тибо сам в состоянии позаботиться о себе. Она имела в виду своего отца.
— В Ла-Рошели ты пыталась утаить от меня документы, касающиеся «Поиссон де Аврил», потому что твой отец — член правления фрахтовой компании Креспи. Ты старалась защитить его, а не Тибо.
— Разумеется, — сказала Бьянка. Она откинулась назад и оперлась на меня, положив голову на мое плечо.
— Обними меня, — попросила она.
Я обнял.
— Плохо, когда стареет отец, — сказала Бьянка. — Одиноко. Я рада, что ты появился в моей жизни.
Я тоже был рад этому. И вдруг осознал, что целую ее. Я ласкал руками ее волосы на затылке. Бьянка трепетала.
— Ну же! — сказала она.
Бьянка встала, стянула через голову свою блузку в бледном свете окна, так что звездочки засияли на смуглой коже.
Она повернулась ко мне, расстегивая свои джинсы. Кожа в ее паху была бледнее.
— Ну! — сказала Бьянка. — До чего же ты холоден, прямо как лед. Одно слово: англичанин.
— Ирландец, — уточнил я.
Бьянка сбросила джинсы.
— Снимай свою одежду, — сказала она. — Я так долго ждала ирландца.
Я подчинился. Все было необычайно респектабельно и мило. Никто не сжигал «роллс-ройс».
Потом Бьянка лежала, не отпуская меня. Она производила впечатление маленькой и тихой, и это побуждало меня чувствовать себя большим и способным защитить.