Меня охватило беспокойство. Ведь чем дольше яхта находилась бы у бона, тем реальнее была опасность, что кто-нибудь раскроет этот, маленький источник дохода Креспи. А потому не исключено, что именно сегодня судну предназначено затонуть. Но если так, то почему Фрэнки на борту?
«Будь благоразумен, — сказал я себе. — Если они намереваются потопить „Лауру“, то наврут Фрэнки, что это был несчастный случай, и доставят ее на берег, чтобы использовать в качестве свидетеля».
Но Жан-Клод не был благоразумен. Мне припомнилось, что сказал Креспи о погибших на «Поиссон де Аврил». «Немного местного колорита». Два человека погибли, в то время как могли быть предупреждены и спасены.
Что же может больше подойти для южной Франции в качестве «местного колорита», чем хорошенькая семнадцатилетняя девчушка в бикини?
Глава 31
Крен «Лауры» увеличился. Взглянув в бортовой иллюминатор, я увидел яхту-претендента на Кубок Америки, накренившуюся, с поднятым гротом, но без кливера. Кряканье волны внутри носовой части «Лауры» возросло до грохота. Сильные порывы ветра стремглав неслись через море. На покатом борте корпуса яхты, где большие болты цепочки листов металла проходят через шпангоут, били внутрь струйки воды. Она блестела на бортах. Когда я вновь взглянул в бортовой иллюминатор, караван судов со зрителями остался далеко позади: игрушечные лодки на сапфирно-синем море. Небо подернулось длинными и рваными перистыми облаками, обещающими дождь. Воздух был бриллиантовой чистоты и той зловещей прозрачности, которая здесь, в западной части Лионского залива, обычно предвещает ветер. И еще какой!
Из иллюминаторов борта, на который кренилась яхта, не было видно ничего, кроме мчащейся синей воды. В изгибе днища яхты образовывалось озеро; в оснастке, словно дьявольский оркестр, грохотал ветер.
За иллюминаторами противоположного борта земля сошлась в плоскую линию, которая то появлялась, то исчезала за многочисленными гребешками волн. В течение часа продолжалось ныряние и грохот носа судна да бульканье воды под носом яхты. Земля совсем пропала из виду, и лишь синее море мерно вздымалось за иллюминатором. С палубы послышался смех. Настало время удовольствий.
Чьи-то ноги глухо простучали по трапу вниз, в кают-компанию. Я двинулся в направлении кормы и приник к замочной скважине. Я мог видеть лишь стол на кардановом подвесе — из вазы с цветами на него пролилась вода. Затем в поле моего зрения появилась чья-то рука с тряпкой и вытерла воду. Рука была загорелой, с черными волосами на тыльной стороне. Она на мгновенье пропала из виду, а затем что-то положила на стол.
Тело мое покрылось мурашками.
Через замочную скважину я видел циферблат с делениями от нуля до ста двадцати: кухонный таймер. В поле моего зрения появились руки, которые повернули циферблат на четверть круга. Я взглянул на светящиеся стрелки моих часов: двадцать минут первого.
Таймер пропал из поля зрения. Я услышал стук крышки рундука. А затем — шаги вверх по трапу.
Сердце мое колотилось, руки скользили по проволочной отмычке, когда я возился с замком. Потребовалось добрых три минуты, чтобы открыть его.
После смахивающей на пещеру носовой части кают-компания показалась ослепительно светлой. Я тихо прикрыл дверь. «Лаура» поднялась на волне и, со свистом распыляя воду, нырнула на другую ее сторону. Я стал осматривать рундуки.
Она была засунута под настил и прислонена к разрушающемуся шпангоуту. Пластиковая коробка из-под сандвичей, соединенная проводами с таймером, привязанным к ее крышке. Я осторожно достал коробку из ее гнилого пристанища, поставил на сиденье. Из нее слышалось веселое, бодрое тиканье. Оно напомнило мне кухню Мэри Эллен по субботам, теплый запах выпечки, ислингтонцев, прогуливающих за окном легкие детские коляски, и Фрэнки, пяти лет от роду, которая, сидя на жестком стуле и выставив вперед ноги, уплетала вишню в сахаре. Услышав звонок, она встрепенулась тогда от неожиданности, подскочила, и вишенки раскатились по всему полу, как капли крови в пыли. На сей раз это были уже не вишенки...
Я не стал вытаскивать какой-либо провод: неизвестно, чем это могло бы закончиться, ведь я действовал бы вслепую. Зато повернул циферблат по часовой стрелке до упора. Полуторачасовая отсрочка. Рундук рядом с графином был пуст. Он был небольшой, но, если приходится подбирать рундук для бомбы, следует остановиться на том, в котором она не будет болтаться. Я положил в него бомбу и вновь запер.