Выбрать главу

Это вызвало иронические выклики: «Правильно! Правильно!» К моему удивлению, Алкивиад встал на мою защиту. Его поступок был встречен с насмешливым весельем, даже с некоторым недовольством, однако он отнёсся к этому добродушно.

   — Можете смеяться, услышав, что я, чья репутация соблазнителя женщин вам известна, выступаю в защиту слабого пола. Но могу утверждать, что знаю, каково быть женщиной.

Он помолчал, а затем, повернувшись ко мне, заявил, что я могу забыть обо всех неприятностях, вызванных моим поступком. Будут пущены в ход все связи. А сейчас я должен выпить — и не умеренно, как пьют спартанцы, а много, как принято в Афинах. Иначе остроты не будут смешными, а беседа — содержательной.

После чего Алкивиад повернулся к остальной компании и продолжил:

   — Учтите, друзья: красивый юноша подобен женщине. За ним ухаживают, ему льстят, восхваляют достоинства, которых у него ещё нет, и награждают бурными аплодисментами качества, которые не он сам в себе выработал, но которые даны ему от рождения. Не улыбайся, Сократ, ибо это как раз относится к тому, о чём ты только что говорил. Я имею в виду несоответствие между истинной сущностью политика и мифами, которые он вынужден порождать, чтобы участвовать в общественной жизни. Не смей возражать мне! Я утверждаю, что я — или любой другой, кто вступает в политику, — должен быть един в двух лицах: Алкивиад, которого знают его друзья, и Алкивиад — чуждая мне фиктивная личность, чью известность мне приходится подпитывать, если я хочу, чтобы моё политическое влияние возобладало над прочими. В таком же положении оказывается красивая женщина. Она не может не ощущать себя двумя существами: одно, глубоко личное, известное только ей, и внешняя сторона, которую демонстрирует миру её красота. Внимание окружающих может льстить её тщеславию, но внимание это пустое, и она знает это. Она подобна тем мальчишкам во время праздника Тесея, которые катят перед собою раскрашенные тележки с бычьими головами. Поклонники любят её не ради её самой — не ради тачечника, но за то чудо, которое она катит перед собой. Это — определение деградации. Вот почему, друзья мои, я с малолетства научился презирать ухажёров. Уже ребёнком я познал, что это не меня они любили — их интересовала только внешность, ибо сами они тщеславны.

   — И всё же, — вставил борец Мантитей, — ты не отвергаешь ухаживаний нашего товарища Сократа, как не отвергаешь дружбы с нами.

   — Это потому, что вы — мои настоящие друзья, Мантитей. Даже если бы моё лицо было так же изрыто оспой, как твоё, ты всё равно любил бы меня.

Алкивиад постарался заставить Сократа возобновить свои рассуждения на эту тему, которые прервал мой приход. Но прежде, чем ему это удалось, актёр Алкей снова заговорил о позоре женщин Потидеи:

   — Не будем так бездумно употреблять слово «деградация». Война — это деградация. Её цель — конечная деградация, смерть. Этих женщин не убили, а синяки исчезнут с их тел.

   — Ты удивляешь меня, мой замечательный друг, — возразил ему Алкивиад. — Ты же актёр! Как никто, ты должен знать, что наши пороки не ограничиваются физическими недостатками. В чём заключается трагедия? Возьмём Эдипа, Клитемнестру, Медею. Их раны залечились, но разве остались они здоровы душой?

Тут в разговор опять вмешался Мантитей:

   — Если вы спросите меня, то вот моё мнение: не эти женщины страдают от настоящего унижения, но их отцы и братья, позволяющие нам пользоваться ими столь омерзительным образом. У этих мужчин есть выбор. Они могут голодать. Они могут бороться и умереть. На самом деле эти молодые женщины — героини. Когда мужчина рискует всем, защищая свою страну, его увенчивают за доблесть лаврами. А разве эти девушки не делают то же самое? Разве они не жертвуют самым драгоценным, что у них есть, — своей девственностью, честным именем, — чтобы помочь осаждённым соотечественникам? Что, если с наступлением весны их союзники-спартанцы наконец оторвут от лож свои задницы и направятся сюда, им на помощь? И разобьют нас наголову? Клянусь богами, потидейцы должны будут воздвигнуть этим девушкам памятники! Если рассматривать проблему с этой точки зрения, то присутствующий здесь молодой человек, — тут он указал на меня, — не освобождает этих благородных женщин от позора, нет, он не даёт им шанса стать бессмертными!

Его тирада сопровождалась смехом, возгласами «продолжай!» и стуком винных чаш о деревянные сундуки, служившие столами.