— Конечно, — улыбнулся Полемид. — Я и забыл.
При выходе из тюрьмы сильнейший ливень задержал меня у ворот. Пока я пережидал дождь, ко мне приблизился мальчик, выбежавший из продовольственного магазина, что располагался напротив. Спросив о моём имени, он попросил меня подождать ещё немного и не уходить. Из того же магазина, прихрамывая, выбрался старик. Он перешёл улицу, с трудом волоча ноги, и предстал передо мною в позе попрошайки. Я попятился, предпочитая оказаться под ливнем, нежели выносить приставания этого назойливого неряхи.
— Ты не узнаешь меня, господин?
Меня поразил голос этого человека.
— Я Эвмел из Оа. Синяк со старой «Европы».
— Синяк? Святые Близнецы! Неужели это ты?
Этот человек служил со мной в Абидосе и при Могиле Ведьмы под командованием Алкивиада. Война шла уже двадцать лет. Это было одиннадцать лет назад. Он был морским лучником и чем-то вроде моего личного ординарца. Смелый, но неловкий боец — отсюда его кличка. Он был храбр, как орёл, и лелеял мечту подняться по служебной лестнице. В Абидосе он вынес меня с юта «Европы», когда я лишился ноги в одном бою.
Синяк остался на службе до самого горького конца, имя которому Эгоспотамы. Он попал в плен к Лисандру и был приговорён к смерти, но угодил в число рабов, когда солгал, будто его мать была из Мегары и, следовательно, он не является афинским гражданином.
— Вскоре после того, как они заклеймили меня, я бежал. Я был дома как раз в то время, когда корабль Лисандра вошёл в гавань, чтобы принять нашу капитуляцию.
Синяк перевёл меня через улицу к магазину. Он был его хозяином, а паренёк — его внук. Он рассказал, что через свою невестку заключил контракт с администратора ми одиннадцати тюрем. Его база поставляла провизию тюремным надзирателям и заключённым. Синяк давно заметил, как я посещаю тюрьму, но лишь в этот день набрался наконец смелости и подошёл ко мне.
Мы говорили об ушедших товарищах и былых временах. Он упомянул о деле Сократа. Синяк был в числе пяти сот одного заседателя. Он голосовал за смертный приговор.
— Один человек пришёл ко мне и сказал, что если мне нравится мой контракт, то я должен положить в урну чёрный камешек.
Расставаясь, мой старый сослуживец отвёл меня в сторонку и предупредил: некие бессовестные тюремные надзиратели, а может быть, сторонники философа могут подойти ко мне, предлагая за плату уговорить Сократа бежать. Это драма, которую он, Синяк, наблюдал не раз: в полночь приводят коня, все скачут к границе... обман раскрывается.
— Как только услышишь что-нибудь подобное, сразу ко мне. Я знаю этих подлецов. Я вызволю твоего друга сам, прежде чем позволю им обмануть его.
Я серьёзно отнёсся к предупреждению и поблагодарил его от всего сердца.
Ливень уже перестал. Я готов был уйти. Но я должен был спросить у моего старого товарища, был ли он знаком с Полемидом.
— Хороший моряк. Лучшего и нет.
А как насчёт того, что Полемид участвовал в убийстве Алкивиада? Я знал, что Синяк, как и многие другие с самосского флота, глубоко уважал своего бывшего командира и чтил его память. К, моему удивлению, Синяк не испытывал ненависти к убийце.
— Но ведь он предал Алкивиада!
Синяк пожал плечами.
— А кто не предавал?
Тем же вечером, дома — вероятно, под впечатлением просьбы Полемида забрать его сундучок, — я забрался на чердак в поисках моего. До сего дня моряки помечают свои сундуки памятными датами, вырезают на досочках названия своих кораблей, а рядом с именем корабля прибивают монету той области, где довелось служить. Я отнёс мой сундучок в библиотеку. Когда на следующий день рабочий доставил сундучок Полемида, я не нашёл лучшего места для него, как рядом с моим.
Какие же мы разные, этот убийца и я. Мы оба служили стране, мы участвовали в войне, которая длилась трижды по девять лет. Но кто заметит эту разницу, посмотрев на наше солдатское имущество?
Я открыл сундучок. Сразу повеяло запахами давних кампаний, вспомнились их участники. Всё в прошлом. Я сел, охваченный воспоминаниями, слёзы потекли из моих глаз. Я плакал по тем товарищам, над которыми спустилась вечная ночь, и по этим двум, по философу и убийце, которым скоро предстояло пройти по тому же тёмному пути.