В те времена самым знаменитым ученым Европы был доктор Рейхман из Гейдельберга. Вся Германия гордилась этим замечательным человеком, что не мешало ему жить очень скромно, - ведь великие ученые всегда бедняки. Но если не было у него денег, то было зато другое богатство: его дочь - прелестная юная Хильдегард, и его библиотека. Библиотеку он собирал всю свою жизнь, том за томом, и дрожал над ней, как дрожит скупец над накопленным золотом Он не раз говорил, что две нити привязывают его к жизни - дочь и библиотека; перережьте хотя бы одну из нитей, и он умрет. И вот как-то в злосчастную минуту старый простак, в надежде добыть дочери приданое, доверил свои небольшие сбережения проходимцу, пообещавшему выгодно пустить их в оборот. Мало того, он не читая подписал подсунутую ему бумагу. Ибо таков обычай поэтов и ученых - подписывать не читая. А между тем коварная бумага чего только не возлагала на его ответственность.
И вот как-то вечером он узнает, что должен тому проходимцу ни много ни мало - восемь тысяч золотых! Это известие пришибло старика В его доме воцарилась скорбь.
- Что ж, продадим библиотеку, - молвил старый ученый - Ничего другого у меня нет. Одну ниточку придется перерезать
- А что это тебе даст, отец? - спросила дочь.
- Сущий пустяк! Мои книги стоят в лучшем случае семьсот золотых, А на аукционе они войдут я вовсе за гроши
- Значит, ты напрасно отдашь половину своего сердца, радость своей жизни, а долг почти не убавится?
- Ничего не поделаешь, дитя мое Наше сокровище прядется пустить с молотка Мы обязаны уплатить сколько можем.
- Отец, я чувствую, святая Дева не оставит нас в беде Не будем терять надежду.
- Ей не совершить такого чуда, не сотворить восемь тысяч золотых на пустом месте, а нам ничто другое не поможет.
- Она может свершить и более великое, отец. Увидишь, она спасет нас.
К утру усталый старик задремал в своем кресле всю ночь он глаз не сводил с любимых книг, - так осиротевший смотрит на дорогие черты покойника, стараясь закрепить их в своей памяти, чтоб было чем потом наполнить бездонную пустоту. Но тут к нему вбежала дочь и, осторожно разбудив его, сказала:
- Предчувствие не обмануло меня, святая Дева спасет нас. Этой ночью она трижды явилась мне во сне, говоря: "Ступай к господам Недам и Непроси и умоли их прийти на торги". Разве не говорила я, что добрая Дева спасет нас, да будет ее имя трижды благословенно!
Старик, как ни горько было у него на душе, расхохотался.
- Уж лучше воззвать к камням, на которых воздвигнуты замки этих рыцарей, чем к тем, что заключены в их сердце, дитя мое! Зачем им книги на ученых языках? Они и на своем читать не горазды.
Но ничто не могло поколебать веру Хильдегард. Рано утром, веселая, как птичка, она отправилась в путь вверх по Неккару.
Между тем господа Недам и Непроси сидели в Недамовом замке "Ласточкино гнездо" за первым завтраком, сдабривая еду перебранкой. Надо сказать, близнецы души друг в друге не чаяли, но был один вопрос, о котором они не могли говорить спокойно, а не говорить о нем тоже не могли.
- Предсказываю тебе, - кричал Недам, - ты еще по миру пойдешь со своей несчастной страстью помогать тем, кто будто бы беден и благороден. Все эти годы я заклинал тебя бросить эту блажь и поберечь свои деньги, но на тебя ничто не действует. Вечно ты прячешь от меня свои тайные благодеяния, хотя не было случая, чтобы я не вывел тебя на чистую воду. Каждый раз как какой-нибудь бедняк вдруг с чьей-то помощью становится на ноги, я уже знаю, что тут без тебя не обошлось. Осел ты неисправимый!
- Кроме, конечно, тех случаев, когда помогаешь ты. Ведь что я делаю для одного бедняка, ты делаешь для десяти. И ты еще растрезвонил на всю округу свое прозвище "Недам", лицемер несчастный! Да я бы скорее дал себя повесить, чем стал так морочить людей. Твоя жизнь - сплошной обман. Но поступай как знаешь, моя совесть чиста! Чего только я не делал, чтобы спасти тебя от разорения, - ведь к этому ведет твоя шалая благотворительность! Но теперь я в сотый раз умываю руки. Блаженный простофиля, вот ты кто!
- А ты блаженный старый олух! - взвился Недам.
- Клянусь, ноги моей больше не будет в доме, где меня так поносят. Свинья ты невоспитанная!
На этом слове господин Непроси вскочил в негодовании. По счастью, что-то помешало их дальнейшим объяснениям, и обычная ссора братьев сменилась обычным нежным примирением. Седовласые чудаки мирно распростились, и господин Непроси отправился к себе в замок.
Спустя полчаса перед Недамом предстала Хильдегард. Услышав ее печальную повесть, он сказал:
- Мне поистине жаль тебя, милое дитя; но я очень беден; к тому же книги - это хлам, мне они без интереса. Желаю тебе удачи, но сам я на торги не приду.
Он произнес эти жестокие слова как мог ласковее, но у девушки сердце разрывалось от его слов. Когда же она ушла, старый притворщик сказал, потирая руки:
- Вот удача так удача! На этот раз я спас карман моего братца без его ведома и согласия. Ничто другое не помешало бы ему броситься на выручку старому ученому, гордости Германии. Девушка не посмеет к нему обратиться после того приема, какой оказал ей его брат Недам.
Однако он ошибся. Святая Дева повелела, и Хильдегард повиновалась. Она пошла к Непроси и рассказала ему о своем горе. Он холодно ответил:
- Я бедняк, дитя мое, и не вижу в книгах толку. Желаю тебе удачи, а уж на торги меня не жди.
Но едва Хильдегард ушла, он рассмеялся и сказал:
- Эх, и разозлился бы мой безмозглый мягкосердечный братец, если бы узнал, как хитро я уберег его карман! Ведь он со всех ног помчался бы на помощь старому ученому. А теперь девушка и близко к нему не подойдет.
Когда Хильдегард вернулась домой, отец спросил, каковы ее успехи.
- Дева Мария обещала нам помочь, - отвечала Хильдегард, - и она сдержит слово, хоть и не тем путем, как я думала. У нее свои пути, и они самые верные.
Старик погладил ее по голове и скептически улыбнулся, но он всей душой порадовался непоколебимой вере дочери.
2
На другой день в большом зале "Таверны Рыцарей" собралось много охотников поглядеть на аукцион. Хозяин заведения отдал под торги свой лучший зал, сказав, что сокровище почтеннейшего сына Германии негоже пускать с молотка в каком-нибудь неказистом помещении. Хильдегард с отцом уселись рядом с книгами, взявшись за руки, молчаливые и печальные. Народу набился полный зал. Торг начался.
- Продается ценная библиотека! Вот она перед вами, вся как есть! Кто сколько даст? - возгласил аукционист.
- Пятьдесят золотых!
- Сто!
- Двести!
- Триста!
- Четыреста!
- Пятьсот золотых!
- Пятьсот двадцать пять! Короткая заминка.
- Пятьсот сорок!
Более долгая заминка, аукционист удвоил свои старания.
- Пятьсот сорок пять!
Еще более долгая заминка, аукционист поощряет, убеждает, уговаривает бесполезно, все как в рот воды набрали.
- Ну, кто же больше? Пятьсот сорок пять - раз, пятьсот сорок пять-два...
- Пятьсот пятьдесят!
Голос - сдавленный, визгливый - принадлежал согбенному старичку в рваных лохмотьях и с зеленой нашлепкой на левом глазу. Все, кто был рядом, оглянулись и уставились на него. Это был переодетый Недам, говоривший измененным голосом.
- Отлично, кто больше? - продолжал аукционист. - Раз, два...
- Пятьсот шестьдесят!
Голос, хриплый, низкий, на этот раз донесся из противоположного угла комнаты, где толпа стояла особенно густо. Многие оглянулись и увидели старика в необычном наряде, опиравшегося на костыли. Это был переодетый Непроси в синих очках и с длинной белой бородой. Он говорил измененным голосом.
- Идет! Кто больше?
- Шестьсот!