*
Тут был на эпиграммы падкий,
На всё сердитый князь Бродин:
На чай хозяйки слишком сладкий,
На глупость дам, на тон мужчин,
На вензель, двум сироткам данный.
На толки про роман жеманный,
[На пустоту жены своей],
[И на неловкость дочерей].
Тут был один диктатор бальный,
Прыгун суровый, должностной;
У стенки фертик молодой
Стоял картинкою журнальной,
Румян как вербный херувим.
Затянут, нем и недвижим.
*
Тут был [К. М.], франт, женатый
На кукле чахлой и горбатой
И семи тысячах душах;
Тут был во всех своих звездах
[Правленья цензор] непреклонный
(Недавно грозный сей Катон
За взятки места был лишён);
Тут был ещё сенатор сонный,
Проведший с картами свой век,
Для власти нужный человек.
*
…Проласов, добрый малый,
Известный низостью своей
И страстью открывать все балы,
Явился посреди гостей.
За ним другой диктатор бальный
Вошёл картинкою журнальной.
Лорнетом даму отыскал,
Сел, улыбнулся и соврал.
[В углу важна и молчалива]
Тут Лиза Лосина была,
Уж так горбата, так мала,
Так неопрятна, так писклива,
Что поневоле каждый гость
Предполагал в ней ум и злость.
*
Неслышно в залу Нина входит,
Остановилась у дверей
И взгляд рассеянный обводит
Кругом внимательных гостей.
В волненье перси, плечи блещут,
Горит в алмазах голова,
Вкруг стана … и трепещут
Прозрачной сетью кружева,
И шёлк узорной паутиной
Сквозит на розовых ногах;
И все в восторге, в небесах
Пред сей волшебною картиной.
……………
……………
*
И в зале яркой и богатой,
Когда в умолкший, тесный круг
Подобна лилии крылатой
Колеблясь входит Лалла-Рук,
И над поникшею толпою
Сияет царственной главою
И тихо вьётся и скользит
Звезда — харита меж харит;
И взор смешенных поколений
Стремится, ревностью горя,
То на неё, то на царя,—
Для них без глаз один Евгений:
Одной Татьяной поражён,
Одну Татьяну видит он.
Вместо строфы ⅩⅩⅩ в рукописи находится:
Проходят дни, летят недели,
Онегин мыслит об одном,
Другой себе не знает цели,
Чтоб только явно иль тайком,
Где б ни было, княгиню встретить,
Чтобы в лице её заметить
Хоть озабоченность иль гнев.
Свой дикий нрав преодолев,
Везде — на вечере, на бале,
В театре, у художниц мод,
На берегах замёрзлых вод,
На улице, в передней, в зале,
За ней он гонится, как тень.
Куда его девалась лень!
В «Письмо Онегина» не вошли следующие стихи:
После стиха: «Быть может, повод подаю»:
Но так и быть: не в силах доле
Противиться я сам себе,
Не в первый раз я предан воле
Страстей безумных и судьбе.
После стиха: «Тогда я сердце оторвал»:
Я позабыл ваш образ милый,
Речей стыдливых нежный звук.
И жизнь сносил души унылой,
Как искупительный недуг.
Так, я безумец,— но ужели
Я слишком многое прошу?
Когда б хоть тень вы разумели
Того, что в сердце я ношу.
Последние четыре стиха в рукописи читаются:
И что же?.. вот чего хочу:
Пройду немного… с вами рядом,
Упьюсь по капле сладким ядом
И благодарный замолчу.
В первом издании Пушкин напечатал несколько примечаний, исключённых из дальнейших изданий:
Глава Ⅰ, строфа Ⅷ, стих : «Вдали Италии своей».
Мнение, будто бы Овидий был сослан в нынешний Акерман, ни на чём не основано. В своих элегиях Ех ponto он ясно назначает местом своего пребывания город Томы при самом устье Дуная. Столь же несправедливо и мнение Вольтера, полагающего причиной его изгнания тайную благосклонность Юлии, дочери Августа. Овидию было тогда около пятидесяти лет, а развратная Юлия, десять лет тому прежде, была сама изгнана ревнивым своим родителем. Прочие догадки учёных не что иное, как догадки. Поэт сдержал своё слово, и тайна его с ним умерла: