Женщина перекрестилась, вздохнув и напрочь забыв о своей прежней злости из-за разбитой посуды.
Комета 1680 года, очень яркая и чудовищно большая, казалось, зловеще нависла над миром. Её воздействие на цивилизацию, едва выбравшуюся из пучины суеверий и невежества Тёмных веков, было огромным, вселяющим ужас в сердца масс. Слабые, порочные и робкие натуры, неспособные подавить растущий страх, ломали самое слабое звено своей психической цепи и превращались в лунатиков, чудовищ или дрожащих крыс в обличии людей.
В крупных городах, таких как Париж, толпы людей трепетали от страха и внезапно впадали в неистовство, убивая и разрушая в охватившем их порыве слепого ужаса. Даже сильные духом люди не могли смотреть на удивительный небесный свет без приступов неверия и удивления. Конечно, существовало десять тысяч различных мнений по поводу этого явления. Одни утверждали, что оно означает пришествие Второго Христа, другие — что оно предсказывает уничтожение Земли огнём.
Но в то же время было несколько человек, всего лишь жалкая горстка освещаемых лучами новой науки индивидов, кто не был ни напуган, ни поражён.
Это был вечер того же дня, когда месье Бриньяк в сильном волнении разбил фарфоровую посуду. С приближением сумерек при мысли об этом ужасном небесном сиянии лавочник нервничал всё больше и больше. Он слышал уже практически все страшные предсказания, распространявшиеся в массах, и по своей простоте верил в худшие из них — особенно в те, что сулили разрушения и вечное проклятие.
Он осторожно передвигался по своей лавке, словно готовый в любой момент убежать, если вдруг что-то случится. Его жена и дети шли сзади, она успокаивала их, и ни на секунду не выпуская из виду.
Внезапно входная дверь распахнулась, и в комнату ворвались двое. Один из них тут же обвил руками шею месье Бриньяка.
— Отец, это я — Энрик, твой сын!
Узнав его, старик разрыдался от счастья.
— Мой сын! — всхлипнул он. — Это правда ты? Прошло так много времени…
Молодой человек прервал его:
— Я позже всё объясню, отец. А сейчас я хочу, чтобы ты обслужил этого джентльмена, которого я привёл сюда…
Второй человек был значительно старше и в данный момент выказывал все признаки сильного нетерпения. Он тут же произнёс:
— Пачку неаполитанской бумаги, мой дорогой друг. И поторопитесь. Обязательно неаполитанскую, я не пользуюсь никакой другой. Хорошо держит чернила. Нет, не заворачивайте — нужно немедленно уходить. Ночь скоро закончится, а у меня ещё много дел.
Крепко зажав бумагу под мышкой, он побежал к двери, бросив через плечо:
— Я буду ждать тебя через час, Энрик.
— Кто это был? — удивлённо спросил владелец магазина после того, как карета с грохотом отъехала от двери.
— Хозяин, на которого я работаю, — сообщил Энрик. — Он взял меня в помощники, после моего знакомства с ним в Оксфорде. Отец, этот человек однажды станет знаменитым, если не при жизни, то, по крайней мере, после смерти. Его зовут доктор Галлей. Он английский астроном и математик. У меня есть всего час, чтобы побыть с тобой, отец…
— Но… один час! — простонал старик. — Ты ведь семь лет не был у отцовского очага…
— Я вернусь, может быть, через неделю, — пообещал сын, — и останусь подольше. Но сейчас — только на час, а потом я должен отправиться в обсерваторию синьора Кассини и проработать всю ночь.
— Всю ночь! Что за работу ты должен выполнять, Энрик?
— Я математик, отец, и всю ночь буду работать с ручкой и бумагой, помогая Кассини и Галлею прокладывать курс кометы по небу.
Месье Бриньяк побледнел.
— Сын мой, какое отношение ты имеешь к тому злу, что вот-вот ввергнет мир в огонь и разрушение?
Молодому математику потребовалось много минут, чтобы объяснить своему взволнованному отцу, что свет, висящий в небе, несмотря на свой устрашающий вид, — это всего лишь небесное тело, находящееся за миллионы миль от Земли, и оно такое же безобидное, как звёзды.
— Неужели ты не понимаешь? — воскликнул сын. — Ах, когда же свет науки и разума прояснит умы людей? Слушай внимательно, отец. Земля — это шар, глобус. Она вращается в космосе вокруг Солнца, как и все планеты со своими спутниками. И то, что приводит людей в ужас — это не что иное, как ещё один элемент Солнечной системы, орбита которого пока неизвестна.
— Но сегодня вечером или вскоре, доктор Галлей с помощью Кассини и его телескопа проложит его небесный курс, и если доктор Галлей прав, это будет означать одно из величайших открытий всех времён! Он уже подозревает, что у кометы замкнутая орбита, периодически возвращающая её к Солнцу. Наши расчёты покажут нам, так это или нет. Если мы…