- Извините, тетя Женя… Я сейчас… Я к девочкам…
И, выбежав за дверь, бросилась в дворницкую.
Евгения закурила, прижалась пылающим лбом к холодному оконному стеклу и сказала с кривой усмешкой:
- Вот бабы, мать вашу!…
Год 1977-й. Жанна
Те, кто мечтает об актерской карьере, пытаются поступить во все театральные институты сразу. Разумеется, в каждом они делают вид, что только о нем и мечтали всю жизнь. «Знаете, - говорят они в Щепкинском училище, - Малый театр - это для меня все!» «Вахтангов - мой бог», - объявляют они в Щукинском. А в Школе МХАТа они клянутся, что без книги Станиславского «Моя жизнь в искусстве» под подушкой они заснуть не могут. Нехитрый расчет - где-то да повезет.
Обнаружив во всех местах мелькание одних и тех же лиц, Жанна поначалу растерялась. Ее едва не затянул этот нервный водоворот. Однако она решила не распыляться, а бить в одну точку, и этой точкой для нее стал ГИТИС - Государственный институт театрального искусства. На эстрадное отделение, увы, в этом году приема не было. Оставался факультет музыкальных театров. Она решила, что удачный опыт выступлений со школьным ансамблем «Мажоры» дает ей какой-то шанс. Кроме вокала с будущими артистами оперетты серьезно занимались движением, сценической речью, танцем. Словом, всем тем, что необходимо будущей звезде эстрады.
Было, правда, одно существенное «но». Кроме нескольких популярных мелодий из «Сильвы», часто звучавших по радио и потому засевших в памяти, Жанна про оперетту не знала ничего. И разыгрывать любовь к этому жанру, захватившую ее буквально с пеленок, было невозможно. Жанну раскусили бы в два счета.
За неделю Жанна добросовестно пересмотрела весь репертуар Московского театра оперетты. Весь этот мир бутафорских страстей, все эти говорящие петушиными голосами комики и томные, дебелые графини оставили у нее ощущение, будто она насиделась в шкафу со старыми вещами, пропахшими нафталином.
Тем не менее Жанна запомнила несколько названий и при случае могла бы пересказать содержание двух-трех спектаклей. Она решила, что объявит своим любимым композитором Штрауса, а актрисой - Татьяну Шмыгу. Это был беспроигрышный вариант.
На экзамене, конечно, полагалось что-нибудь спеть. Никаких сложных арий Жанна разучивать не стала. Приемную комиссию надо было чем-то удивить. Об этом все говорили постоянно. Рассказывали, что в прошлом году одна девчонка из Саратова, поступавшая в «Щуку», вышла читать монолог Нины Заречной из «Чайки» с большими самодельными крыльями за спиной. А во ВГИКе, когда один парень провалился на первом же туре, на второй явилась его невероятно эксцентричная бабушка и стала истерично доказывать, что ее внук - гений. Члены комиссии не сразу поняли, что перед ними тот самый провалившийся парень, замаскировавшийся под старуху. Его, правда, в институт не взяли и даже где-то напечатали фельетон про гнусного обманщика.
Решив удивить, Жанна собиралась спеть «Блоху» Мусоргского. Причем точно так, как ее пел Шаляпин. Такое не могло не изумить. К тому же в «Блохе» можно было подурачиться, изображая короля, портного и само насекомое.
Сложнее было с отрывком прозы и басней. Жанна и тут решила сделать ставку на оригинальность. Из прозы она выбрала чеховский рассказ про Ваньку Жукова, а из басен - Михалкова:
Тут тоже можно было изобразить надменный доллар и гордый рубль, а кроме того продемонстрировать свою политическую зрелость.
Педагоги в театральном просто обязаны были понять, что Жанна с ними одной крови. И тем не менее она с удивлением обнаружила, что нервничает все больше и больше. Именно в эти дни со всей силой проявилась одна из главных черт ее характера - внезапные переходы от смеха к слезам и наоборот. Это случалось по сто раз на дню и по самым пустяковым причинам. С ней становилось трудно. Братчик и Миледи порой боялись слово ей сказать или взглянуть в ее сторону. Жанна похудела, и в глазах ее появился лихорадочный блеск. Она почти перестала спать, все пялилась в потолок и беззвучно шевелила губами, повторяя:
В день экзамена она поднялась чуть свет. Проснувшиеся позже подруги с ужасом смотрели на Жанну, которая, сидя за шатким столом в дворницком подвале, разбивала сырые яйца и выпивала их одно за другим. Так она уничтожила десяток.