– Зрелище, вряд ли уместное в святом месте, – брезгливо заметил один из зрителей.
Старые римские друзья Изабеллы в большинстве своём были уже мертвы, как Биббиена и Джулиано Медичи, а Кастильоне находился далеко в Испании. Но некоторые, например, Паоло Джовио и Кьерикати, находились в Ватикане, как и Пьетро Бембо, приехавший в Рим той же зимой.
– На днях, – писал венецианский гуманист 20 апреля, – я видел, как госпожа маркиза в сопровождении прекрасной и благородной компании разъезжала в своей карете, что является великолепным и новым зрелищем для Рима.
Среди дам, составивших компанию Изабелле, была Камилла Гонзага ди Новеллара, которую Бембо почтил своей особой преданностью и с которой поддерживал оживлённую переписку, как когда-то с Лукрецией Борджиа. Позже, покинув Рим, он послал этой юной даме несколько своих сонетов, умоляя её заодно передать его приветствия маркизе, а также попросил венецианского посла:
– Любите и почитайте прекрасную Камиллу так, как я сделал бы это сам!
Ещё один гуманист, который был глубоко привязан к Камилле Гонзага, поэт Мольца, приехал в Рим в марте из Болоньи, привезя письма маркизе от её сына Эрколе.
– Я знаю, – писал будущий кардинал своей матери, – как тебе нравится общество ученых людей, но всё же я прошу тебя ради меня принять Мольцу с особой добротой, и я уверен, что вскоре он заставит тебя и всех твоих дам полюбить его ради него самого.
Так жилище Изабеллы в Риме снова стало местом встреч поэтов и литераторов, которые сопровождали её во время прогулок и поездок, читали свои стихи и рассказывали истории возле древних руин или в террасных садах дворца Колонна, откуда открывался вид на термы Константина и далёкую Кампанью. Её интерес к антиквариату тоже не угас, как всегда, она исследовала руины, искала римские медали и спорила с коллекционерами и торговцами о ценах на античные статуи и мозаику. Микеланджело отсутствовал, работая на папу во Флоренции, но она подружилась с его последователем Себастьяно дель Пьомбо и особенно восхищалась мастерством последнего в написании портретов. Изабелла посетила все знаменитые церкви и святыни по очереди и присутствовала на празднике, когда весь Рим собрался, чтобы послушать остроты Пасквино.
4 октября маркиза узнала о смерти своего деверя, кардинала Сигизмондо Гонзага, который много месяцев пролежал в Мантуе с подагрой, и, не мешкая ни минуты, поспешила в Ватикан, чтобы умолять папу даровать вакантный пост её сыну Эрколе.
Климент, как обычно, колебался между желанием угодить маркизе и боязнью оскорбить других претендентов, но Изабелла настаивала с таким жаром, что, в конце концов, папа сдался. Смерть Сигизмондо стала большим ударом для его сестры Елизаветы. Её собственное здоровье было в очень шатком состоянии, и Федерико Гонзага, опасаясь последствий внезапного шока, написал её компаньонке:
– Умоляю Вас, очень осторожно сообщите эту новость тёте!
В начале января добрая герцогиня серьёзно заболела, и 28-го числа скончалась, к горю своей семьи и подданных.
Франческо Мария и его жена в то время отсутствовали, поэтому Элеонора написала из окрестностей Вероны своей матери о серьёзной болезни Елизаветы. Несколько дней спустя до герцога и герцогини Урбино дошла весть о её смерти, и они оба оплакивали ту, которая стала для них настоящей матерью. Ещё более тяжелой стала эта потеря для Изабеллы, которая была тесно связана с Елизаветой в течение последних сорока шести лет, и новый посол в Риме трогательно поведал Федерико о том, как она восприняла эту новость:
– Мадонна испытала величайшее горе в связи со смертью вдовой герцогини блаженной памяти, и, помимо кровных уз и особой любви, которая всегда объединяла этих двух прославленных принцесс, она скорбит о потере редчайшей дамы, которую знал этот век.
Но, пожалуй, лучшую эпитафию Елизавете сочинил её старый друг Бембо:
– Я видел много прекрасных и благородных женщин, и слышал о некоторых, которые прославились определёнными добродетелями, но их все соединила в себе только она единственная.
14 января 1526 года был подписан Мадридский договор, и Франциск I был освобождён из плена. Но едва он ступил на территорию Франции, как папа освободил его от клятвы соблюдать условия договора и вместе с Францией, Венецией, Флоренцией и герцогом Миланским присоединился к новой Лиге против императора. Маркиз Мантуи, которого его мать и посланник граф ди Кальвизано, муж Боскетти, информировали обо всём, что происходило в Риме, оставался строго нейтральным и попросил разрешения папы позволить ему воздержаться от того, чтобы поднять оружие против своего сеньора, императора. В то время как герцог Феррары отказался вступить в Лигу и заключил тайное соглашение с Карлом V и снабжал его войска провизией и боеприпасами. Узнав об этом, папа пришёл в ярость: