– Этот прославленный герцог, – писал секретарь, который отправил Изабелле полный отчёт о свадебном путешествии её сына, – выехал со всем своим двором, чтобы встретиться с нашим сеньором, и принял его самым любезным и почётным образом.
Франческо Сфорца объявил о своем намерении сопровождать своего кузена на свадьбу, и во вторник, после очередной охотничьей экспедиции, два принца в сопровождении испанского военачальника Антонио де Лейва и двадцати пяти миланских дворян прибыли в Казале. Старый маркграф Монферратский встретил жениха за городскими воротами, и Федерико въехал в город верхом на лошади между хозяином и герцогом Миланским в сопровождении эскорта из тысячи человек. Как только он достиг замка, его провели к маркграфине Анне Алансонской, которая была больна и лежала в постели
– И так велика была толпа, – свидетельствовал мантуанский секретарь, – у дверей её спальни, что я, вошедший со своим сеньором, обнаружил, что выйти обратно совершенно невозможно.
Для герцога Мантуанского была подготовлена великолепная анфилада комнат, первая из которых была обита золотой парчой и зелёным бархатом, вторая – серебряной парчой, бархатом коричневого цвета и турецким атласом, а третья – золотой и серебряной парчой, рядом с комнатами принцессы Маргариты. Федерико, однако, настаивал на том, чтобы эти апартаменты занял его кузен, а дверь, которая вела в комнату невесты, была бы спешно запечатана. Но Франческо Сфорца, не желая уступать ему в вежливости, наотрез отказался занять комнаты жениха, заявив:
– Я пришёл на свадьбу без приглашения, просто из любви к своему кузену.
Свадьба состоялась в тот же вечер в спальне маркграфини. Слуги внесли на носилках Антонио де Лейву, за ним быстро последовал жених, сменивший сапоги для верховой езды и пыльный дорожный костюм на великолепный кафтан из золотой парчи. Федерико поддерживал герцог Миланский, и вслед за ними набилось столько знати и придворных, сколько могла вместить маленькая комната. Как только Анна Алансонская увидела будущего зятя, она протянула руки и со слезами на глазах обняла его.
– Ваше превосходительство, – писал корреспондент Изабеллы, – можете себе представить, как нежно она его поцеловала.
Затем вошла невеста, одетая в белый атлас, расшитый серебром, с высоким воротником и рукавами, усеянными жемчугом, поясом, украшенным драгоценными камнями, и белой атласной шапочкой, усыпанной бриллиантами. Епископ Верчелли произнёс несколько слов, которые могли слышать только те, кто стоял рядом с ним.
– Итак, мой господин женился с великой радостью, – продолжал секретарь, – и когда все поцеловали руку госпожи герцогини, мы все пошли ужинать. После этого маркграфиня сама встала с постели, чтобы проводить молодожёнов в их комнаты, и дала им своё благословение с такими любящими словами, что все, кто её слышал, плакали от радости. Дай Бог, чтобы они оба могли наслаждаться счастьем, которого мы желаем для них, поскольку невеста красива, грациозна, добра, мудра и добродетельна, и я совершенно уверен, что Ваше Превосходительство будет в восторге от неё.
Тем временем Изабелла снова управляла государством в отсутствие своего сына и руководила последними приготовлениями к приёму новобрачных. В течение всего лета Джулио Романо и множество строителей, художников и декораторов работали в Кастелло, где герцог решил поселиться. Для герцогини была построена новая анфилада комнат, известная как Палаццина, справа от разводного моста, ведущего к дворцу Сан-Джорджо. Крыша была украшена террасным садом и открытой лоджией с видом на озеро. 7 октября кастелян написал герцогу о посещении нового здания его матерью и о большом удовлетворении, которое она выразила:
– Вчера сиятельная мадонна пришла в замок и пожелала всё увидеть. Она была очень довольна и вышла на новую террасу, где оставалась более часа, выражая величайшее восхищение великолепным видом. «Если бы в моё время, – воскликнула она, – была такая прекрасная терраса, я бы никогда не жаловалась на то, что мне пришлось жить в Кастелло!»
Несколько дней спустя кастелян снова написал герцогу, что маркиза посетила новые комнаты, чтобы украсить их драпировками и мебелью, и осмотрела комнаты, приготовленные для фрейлин герцогини, и новый двор с видом на мост:
– Далее она выразила величайшее удовлетворение и, смеясь, сказала мне: «Ах, Ипполито, если бы я и мои дамы когда-либо наслаждались такими комнатами, как эти, мы действительно должны были бы считать себя счастливыми».