– Я очень надеюсь, – добавила она, – что они будут такими прекрасными и совершенными, как я бы хотела, поскольку, как известно Вашему Высочеству, в этом городе есть люди, обладающие большим мастерством и знаниями в этой области искусства.
Таким образом, даже в пожилом возрасте Изабелла сохранила свою репутацию знатока элегантности и тонкого вкуса. По сути дела, она была иконой моды своего времени. Изобретённый ею головной убор «бальцо» в виде тюрбана, в котором она позировала Тициану, и глубокие вырезы платья копировали не только в Италии, но и при французском дворе. Ввела она в обиход знатных женщин и перчатки, неизменно надушенные парфюмом с запахом жасмина. (Духи она тоже изобрела и раздавала в качестве подарков). Французский король Людовик ХII, возмущаясь состоянием рук дам своего двора, приводил им в пример маркизу и велел своему послу прислать некоторое количество перчаток из Мантуи. Также Изабелла первая из итальянок начала носить кальсоны. Как она сама пишет своему другу, когда во время какого-то мероприятия под ней и сопровождавшими её дамами внезапно рухнул деревянный помост, только ей, поднявшись, не пришлось краснеть:
– Всю эту красоту увидели люди, но мы, слава Богу, имели кальсоны!
Послы в Мантуе получали от своих королей задание делать рисунки с нарядов и украшений, которые носила Изабелла. Причём она привнесла модные тенденции не только в одежду, драгоценности и макияж, но и в законы галантности. О её же богатейшей коллекции живописи и скульптуры ходили легенды.
Другим художественным производством, которому Изабелла покровительствовала на протяжении всей своей жизни и на котором она оставила свой след, была майолика. В 1523 году Альфонсо д'Эсте отправил художника по имени Антонио да Фаэнца, который работал на него в Ферраре, к своей сестре в Мантую с несколькими изысканными блюдами и тарелками его изготовления.
– Если Вы хотите похожие работы равной красоты, – писал герцог,
– Вам нужно только отдать приказ маэстро Антонио, который не преминёт Вас удовлетворить.
До сих пор в некоторых музеях, в том числе в Венеции, хранятся сервизы с гербами Гоназага и Эсте, украшенные пейзажами и мифологическими сценами, придуманными маркизой. Но как ни любила Изабелла прекрасную майолику и богатые ткани, элегантные наряды и изысканные украшения, любовь к антиквариату оставалась её главной страстью. Из всех её современниц ни одна не была в большей степени во власти этого «глупого безумия», как выразился один её современник- венецианец, отправив ей в подарок античную мраморную голову. Горячо поблагодарив его, маркиза ответила:
– Если бы эта голова была сделана из бриллиантов и рубинов, я не смогла бы выразить Вам большую благодарность.
Её восторг был еще больше, когда в августе 1536 года кардинал Эрколе, один из её сыновей, прислал ей из Рима слепок медали с изображением Аристотеля, который был обнаружен в Риме. Бывший ученик Помпонацци в полной мере оценил ценность этого редкого сокровища и был уверен, что его мать поймёт тот глубокий интерес, который он испытывал к изображению черт великого философа.
До последнего эта замечательная женщина сохраняла ту непреодолимую любовь к красоте, как в искусстве, так и в природе, которой отличалась ещё в ранней юности. Весенняя красота берегов Гарда и голубые воды этого озера по-прежнему вызывали у неё такой же восторг, как и раньше, и она никогда не уставала улучшать и украшать свои сады в Порту. В последние годы своей жизни она провела много времени в своём любимом убежище, которое было так тесно связано с её самыми счастливыми днями. Здесь был павильон для карточных игр, который Бьяджио Россетти, архитектор из Феррары, построил по образцу летнего домика в саду её матери, и рощица, которую она посадила в год смерти своего отца. Здесь был роскошный мраморный фонтан с рельефами и статуями, спроектированный ломбардским скульптором, создавшим гробницу Беатриче, и лоджия, где Кастильоне любил сидеть летними вечерами, и зелёные лужайки и тихие места, которые смягчали печаль учёного доминиканца, оторванного от своих книг. Здесь также была тенистая платановая роща на берегу стремительного ручья, где Матео Банделло любил сидеть на траве и рассказывать свои замечательные истории принцам и гуманистам, в то время как Изабелла и её дамы отдыхали в жаркий полдень. Здесь были лесные беседки и аркадские места, воспетые священником из Венеции, который посвятил свои пасторальные стихи маркизе: