– Я знаю, что мадонна Изабелла хотела бы лишить меня власти и убить, и править самой, но ни герцог Милана, ни его подданные не позволят ей этого! Я обвиняю её в гордыне, жестокости и злобной зависти! Герцогиня Милана не способна ладить ни со мной, ни со своим мужем, ни со слугами, и всегда залезает в долги!
Таким образом, послы ни с чем уехали назад в Неаполь. Лодовико, однако, был слишком проницателен, чтобы не видеть угрожавшей ему опасности от родственников Изабеллы Арагонской.
Вернувшись из Венеции в апреле, Франческо Гонзага привёз своей жене приглашение от дожа посетить праздник Вознесения Господня в этом городе и стать свидетелем ежегодной церемонии обручения Венеции с морем. Изабелла с радостью приняла это предложение, но вскоре узнала от Моро:
– Я пообещал в мае привезти герцогиню, свою жену, и ребёнка в Феррару, а затем отправить её вместе с матерью в Венецию, дабы поддержать дружбу со своими союзниками.
– Кстати, а Мантуя ведь находится недалеко от Феррары? – намекнул затем Лодовико.
Маркиза тотчас всполошилась и без промедления написала мужу, чтобы узнать его мнение по этому вопросу. По-видимому, она надеялась, что тот вежливо откажет в визите свояку. Ещё больше, чем встречи с Моро, она страшилась предстать перед дожем и венецианским сенатом одновременно с сестрой, будучи не в состоянии соперничать с её роскошными одеяниями и многочисленной блестящей свитой.
– Ничто в мире, – уверяла она Франческо, – не заставит меня отправиться в Венецию одновременно с моей сестрой-герцогиней!
К счастью, то ли по политическим соображениям, то ли из-за своего обычного внимания к советам астролога, Лодовико отложил свой визит в Феррару до середины мая и сам написал вежливое письмо Изабелле, выражая сожаление, что не сможет посетить Мантую. Таким образом, счастливо избавившись от своих страхов, маркиза 4 мая отправилась на барке в Феррару. По прибытии она отправила нежную записку своей золовке Елизавете:
– Когда я оказалась одна на барке, без твоей милой компании, я почувствовала себя такой одинокой, что едва понимала, чего хочу и где нахожусь. К тому же, ветер и прилив всю дорогу были против нас, и я часто мечтала оказаться снова в твоей комнате, играя в скартино!
В тот же день Елизавета Гонзага ответила ей:
– Погода была такой плохой с тех пор, как ты уехала, что я вообще не выходила из комнаты, и теперь чувствую себя только наполовину счастливой, потому что лишена очаровательной беседы с тобой, сестра
Удвоив в Ферраре численность своей свиты за счёт людей своего деверя Сигизмондо Гонзага, папского протонотария, и напрягая все силы, чтобы не создавать слишком заметного контраста с будущим царственным великолепием Беатриче, маркиза 13 мая достигла Кьоджи. Здесь её поселили во дворце подесты и развлекали за счёт Синьории (венецианского правительства). После ужина три итальянских патриция, присутствовавших на её свадьбе, подошли к ней, чтобы поприветствовать от имени дожа и сопроводить во дворец близ Сан-Тровазо, занимаемый её мужем в качестве капитана войск Республики.
Рано утром следующего дня Изабелла вошла в Венецианский порт и была принята в Санта-Кроче дожем и Синьорией вместе с послами Неаполя, Милана и Феррары. Последовавшую за этим сцену лучше всего описать её собственными словами из письма к мужу:
– Здесь я вышла на берег и, встретив дожа и послов, выходящих из церкви, поцеловала руку Его Светлости и обменялась вежливыми приветствиями, после чего он повёл меня к своему буцентавру, который был загружен кавалерами и дамами. Последних было девяносто три, все богато одетые и сверкающие драгоценностями, и я уверена, что ни у одной из них не было при себе украшений стоимостью менее 6000 дукатов. Я сидела справа от дожа, и так, разговаривая о многом, мы плыли вверх по Гранд-каналу под звуки колоколов, труб и пушек, сопровождаемые такой толпой лодок и людей, что невозможно было сосчитать их. Я не могу передать тебе, мой дорогой господин, какое любезное внимание и великая честь оказаны мне здесь. Сами камни Венеции, кажется, радуются моему приезду, и всё из-за любви, которую они питают к Вашему Превосходительству. Не только мои собственные расходы, но и расходы всей моей свиты щедро покрываются, и двум дворянам поручено обеспечивать нас. Завтра дож и Синьория должны дать мне аудиенцию, и я отвечу так, как Вы пожелали, в меру своих возможностей. Я не буду описывать красоты этого места, поскольку Вы бывали здесь так часто, и скажу только, что мне, как и Вам, он кажется самым прекрасным городом, который я когда-либо видела.
На следующий день сорок дворян сопроводили маркизу в зал дель Куэджио, и дож, взяв её за руку, усадил справа от себя, в то время как Сигизмондо Гонзага сел слева от него. Затем, встав и с очаровательной грацией поклонившись дожу, Изабелла выразила свою радость по поводу того, что ей было позволено заверить его в своём почтении и преданности, как и прославленную Синьорию, под сенью которой её муж хотел жить и умереть, и попросила взять маркиза, его состояние и себя саму под их защиту. Дож ответил любезными словами и пригласил её посетить вечерню в соборе Сан-Марко.