– Этот дворец, – писала Изабелла 30 марта своему мужу, – великолепно обставлен, помимо того, что является благородным зданием, и расположен так удачно, что я не думаю, что когда-либо видела место, которое понравилось бы мне больше. Он стоит на возвышенности с видом на город, и располагает восхитительным садом с фонтаном в центре.
. – Этот дворец, – продолжала она, – гораздо прекраснее, чем я ожидала. Здесь очень богатая обстановка со шпалерами, портьерами и серебряной посудой, и я должна сказать Вам, что во всех комнатах, которые я занимала в разных домах герцога, портьеры никогда не перемещались с одного места в другое; с первого момента моего прибытия в Губбио и до сих пор меня окружают всё большей роскошью: я не могла бы удостоиться большей чести, если бы была невестой! Я неоднократно умоляла своих хозяев сократить эти расходы и относиться ко мне более фамильярно, но они не стали меня слушать. Это, без сомнения, заслуга герцога, который самый великодушный из людей. Сейчас у него прекрасный двор, он живёт в королевском великолепии и управляет государством с великой мудростью и гуманностью, к удовлетворению всех своих подданных.
Только 25 апреля Изабелла, наконец, простилась с герцогом и герцогиней. Елизавета была безутешна при расставании со своей горячо любимой подругой, и в течение следующих двадцати четырёх часов написала следующую записку:
– Ваш отъезд заставил меня почувствовать не только то, что я потеряла дорогую сестру, но и то, что лишилась самой жизни. Я не знаю, как ещё смягчить своё горе, кроме как писать тебе каждый час и излагать тебе на бумаге всё, что желают сказать мои уста. Если бы я могла выразить ту печаль, которую испытываю, я верю, что ты вернулась бы из сострадания ко мне. И если бы я не боялась досадить тебе, я бы сама последовала за тобой. Но поскольку обе эти вещи невозможны, из уважения к Вашему Высочеству всё, что я могу сделать, это искренне просить Вас иногда вспоминать обо мне и знать, что я всегда храню память о Вас в своём сердце.
Тем летом мягкосердечная герцогиня Урбино вновь испытала горе из-за смерти своего любимого художника Джованни Санти. Он так и не оправился от лихорадки, которую подхватил в Мантуе прошлой осенью, и умер 1 августа. Тем временем Изабелла отправилась на север через Романью в Болонью, где её гостеприимно приняли Аннибале Бентивольо и её сводная сестра Лукреция; и, нанеся короткий визит своему отцу и брату в Ферраре, добралась до Мантуи к середине мая. Во время своего отсутствия дома она ежедневно получала отчёты о самочувствии своей маленькой дочери, и сам маркиз постоянно сообщал ей новости о ребенке, к которому был нежно привязан.
– Вчера мы зашли в комнату нашей маленькой дочери, – пишет он в одном из писем в Урбино, – и были рады видеть её такой здоровой и бодрой. Мы одели её, как Вы и желали, в белое дамасское платье, которое ей очень идёт и которым она очень гордится. Сегодня утром мы снова были у неё, но, обнаружив её спящей, не стали её будить.
Вдобавок Франческо не преминул сообщить своей жене о важных политических событиях, происходивших в Милане.
Глава 6
Вторжение французов
В сентябре 1493 года Моро отправил во Францию своего посла, графа Бельгийозо, который, не теряя времени, добился встречи с Карлом VIII.
– Ваше Величество собирается предпринять поход в Италию или нет? – были первые слова посла. – Сеньору Лодовико не терпится узнать о Ваших намерениях.
– Я уже тысячу раз говорил сеньору Лодовико о своих намерениях посланиями и письмами, – раздражённо ответил молодой король и намекнул, что если Моро обманет его, он поддержит герцога Орлеанского в его давних притязаниях на Милан.
Бельгийозо поспешил заверить Карла в дружеских чувствах своего хозяина, после чего король сразу смягчился:
– Тогда я буду относиться к нему как к отцу и во всём обращаться к нему за советом.