На следующий день Елизавета продолжила своё путешествие, и, проведя Страстную неделю в Риме и посетив собор Святого Петра и гробницы апостолов, соблюдая строжайшее инкогнито, она вернулась со своей невесткой в замок Колонна на холмах Альбано, где наслаждалась обществом Агнесины и её семилетней дочери, крошки Виттории, которая уже была помолвлена с молодым маркизом Пескара. Вернувшись в Урбино, Елизавета узнала о смерти сводного брата её мужа Антонио Монтефельтро, доблестного солдата, который сражался при Форново вместе с Франческо и жена которого, Эмилия Пиа, была её преданным другом и компаньонкой. Нежное сердце герцогини было полно сочувствия к убитой горем вдове, и она написала Изабелле, что делает вместе с мужем всё возможное, чтобы утешить бедную Эмилию.
Сама Изабелла в самых ласковых выражениях написала Пиа, умоляя её утешиться, поскольку «смерть – это путешествие, в которое мы все должны отправиться».
В начале следующего года 1501 года Изабелла посетила Феррару и провела некоторое время при дворе своего отца, где снова было поставлено несколько комедий.
– Эти пьесы, – замечает она в письме в Мантую, – безусловно, полны пустых слов и не лишены сомнительных пассажей, против которых некоторые люди могли бы возразить. Тем не менее, они очень забавны и вызывают много смеха, главным образом благодаря отличной игре актёров.
По настоятельной просьбе Изабеллы, отец согласился сопроводить её в Мантую, где маркиз тщательно готовил несколько драматических представлений, которые должны были быть даны в его честь. Но в последний момент прибытие папских посланников с важными предложениями от Борджиа задержало Эрколе в Ферраре, и карнавальные празднества в Мантуе состоялись без него. Однако один из его придворных поехал вместе с маркизой и отправил герцогу полный отчет о представлениях в великолепном театре, подготовленном по этому случаю в замке. По его словам, сцена там была четырёхугольной формы и обрамлена аркадами с колоннами, пропорциональными размеру и высоте арок, причём основание и капители каждой колонны украшала листва, а арки с рельефами из цветов открывали восхитительную перспективу, в целом представляя собой древний храм редкой красоты. Задняя часть сцены была завешана золотой тканью с листвой, а по бокам висели шесть картин знаменитого Мантеньи, изображающие триумфы Цезаря. Две стороны сцены были отведены актёрам и декламаторам, на двух других были ступени, занятые, с одной стороны, женщинами, с другой – мужчинами и музыкантами. Под одним углом располагались четыре очень высокие колонны с закругленными основаниями, а между ними грот, выполненный с большим искусством. Крыша над головой сияла сотнями огней, похожих на звёзды, с искусственным кругом, изображающим знаки зодиака, а в центре – солнце и луну, движущиеся по своим орбитам. В углублении находилось Колесо фортуны, на котором были начертаны слова: "Я царствовал, я царствую, и я буду царствовать", а в центре – золотая богиня, восседающая на своём троне и держащая скипетр, украшенный дедьфином. Нижний ярус сцены был увешан "триумфами Петрарки", также написанными Мантеньей, а по центру крыши висели большие золотые канделябры и щит с гербом императора. По бокам сцены находились два больших флага с гербами папы и императора, а также знамёна поменьше с гербами французского короля и Синьории Венеции. Между арками были развешаны знамёна с гербами Феррары и немецкого принца Альберта Баварского, а также гербы самого маркиза и маркизы. Выше по стенам располагались бюсты и статуи из золота, серебра и других металлов, что значительно усиливало декоративный эффект всего помещения. Таким образом, с помощью театра Франческо и Изабелла ухитрились продемонстрировать не только свои самые ценные произведения искусства, но и выказать лояльность своим союзникам, в частности, французам, присутствующим на представлении.
Потеря самых близких людей: сначала матери, затем сестры и, наконец, любовника, без сомнения, была большим ударом для Изабеллы д'Эсте. Однако она была «женщиной с мужским характером» и не стеснялась заявлять:
– Даже в нашем сексе присутствует мужская природа!