Чтобы заполнить образовавшуюся пустоту в душе, маркиза с удвоенной страстью занялась пополнением своих коллекций. В апреле 1501 года Леонардо связался с Изабеллой через брата Петруса де Новеллара, который сообщил:
– Если он сможет, как он надеется, расторгнуть договор с королём Франции, не вызвав его недовольства, самое позднее к концу месяца, он предпочёл бы служить Вашему Превосходительству, чем любому другому человеку в мире.
И в заключение:
– Он немедленно напишет Ваш портрет.
Позже в том же месяце Изабелла получила известие от Леонардо через посланника своего отца во Флоренции:
– Всё, что он мог сказать на данный момент, это то, что я могу послать Вам сообщение, что он начал то, чего желало Ваше Высочество.
Где же этот портрет, начатый Леонардо? Вообще, Изабелла была очень придирчива к собственным изображениям, поэтому их сохранилось не так уж много, хотя ни один другой человек её времени не изображался так часто. Если собственный портрет не нравился ей, она могла его уничтожить, как сделала это с работой Мантеньи. В любом случае, маркиза предпочитала свои идеализированные изображения. А может, Изабеллу д’Эсте Леонардо изобразил на своей самой знаменитой картине? Аргументами в пользу этой гипотезы могут служить некоторое сходство рисунка с «Моной Лизой». Горы на заднем плане и подлокотник кресла (символы высокого положения портретируемого) – как бы тоже свидетельствуют об этом. Более вероятно, что это недавно найденный живописный профильный портрет Изабеллы, который является чуть ли не точной копией сохранившегося рисунка. Но принадлежит ли он кисти Леонардо и его сделал кто-то из учеников или последователей гения, точно неизвестно. По крайней мере, Изабелла выразила благодарность Леонардо:
– Мы настолько Вам обязаны, что нашим единственным желанием будет делать то, что Вы пожелаете, и с этого момента мы готовы служить Вам и доставлять вам удовольствие.
Осенью 1501 года Изабелла родила третью дочь, которая получила имя Ливия, но умерла в возрасте шести лет. Ни этот ребенок, ни Элеонора, которой уже исполнилось семь лет, по-видимому, не очень интересовали её мать, и она редко упоминала их имена в своих письмах. Злые языки поговаривали:
– Своих сыновей она любит больше всего на свете, затем идут её собаки и только потом дочери.
Однако маркиза позаботилась о том, чтобы дать дочери отличное образование, и Элеонору обучили латыни и грамматике. Изабелла сама выбирала учителей и не допускала никакой небрежности или нерегулярности. Однажды, когда один из преподавателей отсутствовал несколько недель, она послала ему приказ немедленно вернуться, если только он не хочет потерять своё место. Но все её самые заветные надежды были сосредоточены вокруг её маленького сына Федерико. Она с нежностью наблюдала за ростом этого драгоценного младенца и, когда маркиз отсутствовал в Мантуе, посылала ему подробные отчёты о сыне:
– Со мной всё в порядке, как и с нашим прекрасным мальчиком, который всегда спрашивает о папе.
Чуть позже гордая мать снова написала:
– Сегодня наш маленький мальчик начал плакать, и сделал четыре шага без чьей-либо помощи; хотя, конечно, за ним внимательно наблюдали, к большому нашему удовольствию и его собственному. Его шаги были немного неуверенными, и он выглядел скорее как подвыпивший мужчина.
Тем временем в Италии происходили политические события чрезвычайной важности. Дочь папы римского Лукреция Борджиа после расторжения своего первого брака с Джованни Сфорца, двоюродным племянником Моро, снова вышла замуж за Альфонсо, герцога Бишельи, внебрачного сына покойного короля Альфонсо II Неаполитанского, и племянника правящего короля Федерико. Союз оказался счастливым, но принц был настолько глуп, что поссорился с Цезарем Борджиа. В июле 1500 года на Альфонсо напали пятеро убийц в масках, когда он выходил из покоев папы, и серьёзно ранили его.
– Каждый здесь, – писал Кальмета из Рима Елизавете Гонзага, – знает, что это дело рук герцога Валентино.
Несколько недель спустя раненый был задушен в своей постели в Ватикане охраной Цезаря.
– Папа, – писал мантуанский посланник, – очень недоволен этим событием, как из-за короля Неаполя, так и ради своей дочери, которая в отчаянии.
Сразу после этого поступка, вызвавшего всеобщий ужас, Цезарь Борджиа отправился на завоевание Романьи во главе армии из 7000 человек. Сначала Пезаро, затем Римини сдались без единого удара, и Джованни Сфорца, первый супруг Лукреции, бежал в Мантую. Франческо Гонзага принял его любезно, но прямо сказал ему, что ничего не может сделать против Борджиа. Изабелла же не могла скрыть своего восхищения маленьким городком Фаэнца, который единственный среди городов Романьи оказал решительное сопротивление завоевателю. 20 апреля 1501 года она написала своему мужу: