В конце концов, она находится среди своих друзей. Большинство сотрудников Хогвартса пришли, включая Хагрида, который сидит в специально увеличенном кресле рядом с ледяной скульптурой оборотня. Некоторые из кентавров из Запретного леса также совершили путешествие и стоят в стороне. Гермиона одаривает Флоренца улыбкой. Кроме того, здесь её одноклассники из Хогвартса и сотрудники окружного прокурора. Гермиона немного замедляется и улыбается Невиллу и Ханне, которые сидят с Луной и Рольфом. Наконец, первые ряды с её стороны занимают собравшиеся члены семьи Уизли, которые ободряюще улыбаются Гермионе, когда она проходит мимо. Девушка запоздало осознает, что была так занята поисками своих друзей, что даже не взглянула на алтарь.
Фигура, стоящая там, повернулась спиной и к ней, и к собравшейся толпе. У Гермионы перехватило дыхание, и ей захотелось сорвать с лица дурацкую вуаль, чтобы ясно увидеть мужчину, за которого она выйдет замуж. Девушка вынуждена, по правилам приличия, продолжать свой медленный путь вперёд, когда медленная волна удивления пробегает по толпе, и Люциус Малфой оборачивается, чтобы поприветствовать свою невесту.
Гермиона чуть не спотыкается, увидев мага. Малфой сменил свой наряд с тех пор, как она видела его в последний раз, и ведьма задаётся вопросом, может быть, у него было достаточно времени, чтобы обзавестись целым новым ансамблем, сшитым к его неожиданной свадьбе. Верхняя одежда Люциуса мягкого голубовато-серого цвета, и Гермиона подмечает, что этот цвет подходит магу гораздо лучше, чем его привычный чёрный, поскольку он согревает его бледную кожу и смягчает стальной серый цвет глаз. Его лицо, как всегда, бесстрастно, но Гермиона замечает, как двигается мускул на его челюсти, а губы складываются в полуулыбку, когда она сокращает расстояние между ними и протягивает свою руку, чтобы положить на его.
– Мисс Грейнджер.
– Мистер Малфой.
Полуулыбка становится ухмылкой. Малфой наклоняется так, что его губы касаются ткани её вуали: – Скажите мне, Мисс Грейнджер, кого вы предпочли бы здесь видеть, отца или сына?
Теперь Гермиона отвечает с ухмылкой: – Вам придётся узнать это позже, не так ли? – она оглядывается по сторонам. – Где Драко, Вы ведь не убивали его, правда?
– Я здесь, Грейнджер, – Драко делает шаг вперёд и занимает позицию шафера. Гермиона закусывает губу. Если она не ошибается, у Драко синяк под глазом. Она очень пристально смотрит на Люциуса и думает, что возможно она заметила мерцание чар вдоль линии его челюсти.
– Мальчики, – бормочет она.
Джинни обходит Гермиону, чтобы приподнять вуаль и надёжно спрятать её за собой: – Всё будет хорошо, – шепчет она. Ведьма быстро сжимает руку, и встаёт рядом с Гарри по одну сторону алтаря.
– Удачи, Грейнджер.
Драко, по-братски хлопает её по руке и занимает своё место по другую сторону от священника.
Её рука остаётся в руке Люциуса на протяжении всей церемонии. Это хорошо, поскольку это останавливает её от сонливости во время особенно длинной диссертации предстоятеля о верности. Гермиона не может не заметить, что его рука действует на неё как хорошее успокоительное. Он тёплый и приятно большой, полностью поглощающий её гораздо меньшую фигуру. Тем не менее, Гермиона почти струсила в ряде случаев. Неужели она действительно, после трёх оргазмов и рукопожатия, собирается выйти замуж за человека, которого до сих пор безоговорочно не любила? Похоже, что так оно и есть. Несмотря на то, что каждый нерв в её теле кричал, чтобы она развернулась и побежала, ведьма послушно повторяет слова своей клятвы после Люциуса.
Люциус, похоже, остался равнодушен ко всей операции. Если не считать стальной хватки его пальцев вокруг её собственных (что могло бы показаться романтичным любому, кто не знал, что Гермиона – вот-вот сорвётся), маг выглядит совершенно расслабленным. Когда обеты, наконец, заканчиваются и хор лесных нимф заканчивает свою жуткую серенаду, Люциус поворачивается к Гермионе с выражением безмерного удовлетворения. Выражение его лица, когда он прижимается губами к её губам, напоминает Гермионе о том моменте в Министерстве, когда он подписал свою значительно улучшенную деловую сделку. Люциус целуется не так, как мужчина, потерявший девственность всего несколько часов назад. Его губы мягкие и тёплые, когда они ласкают девушку. Гермиона не может до конца поверить, что она способна на какой-либо ответ, но, несмотря на боль между ног и публичный характер их схватки, она чувствует вспышку возбуждения, когда Люциус кладёт руку на её щеку. Его язык быстро скользит по её языку, прежде чем он поднимает голову.
Ошеломлённая толпа разразилась приглушёнными аплодисментами, и Гермиона изобразила на лице кривую усмешку.
Они удаляются в другую беседку, чтобы подписать брачный реестр. Когда девушка подписывается как Гермиона Грейнджер в последний раз, она чувствует, что начинает дрожать. Это, без сомнения, самая опрометчивая вещь, которую ведьма когда-либо делала. Водоворот магии образуется вдоль линий её подписи. Она оставляет страницу переливающейся золотой нитью, которая обвивается вокруг её руки и соединяется с кольцом на левой руке. Всю руку наполняет успокаивающее тепло. Гермиона оглядывается и видит, что Люциус испытывает то же самое. Он протягивает к ней свободную руку, и как только их пальцы соприкасаются другая золотая нить, начинает переплетать их пальцы, и то же самое тепло распространяется по её пальцам, руке, и, в конце концов, оседает в груди. Девушка смотрит, как зачарованная, пока золотой свет полностью не растворяется.
Когда Гермиона поднимает глаза, то с удивлением осознаёт, что они с Люциусом одни. Люциус держит палочку в руке, и когда он щёлкает ею, стены беседки опускаются вниз, давая им, по крайней мере, видимость уединения.
– Что ты делаешь? – Гермиона едва успевает спросить, как Люциус притягивает её к себе и жадно прижимается губами к её губам.
Его ответ не нужен. Оказывается, свадебные церемонии оказывают афродизиакальное действие на её нового мужа. Он целует девушку скорее с энтузиазмом, чем с изяществом. Его руки сжимают её подбородок, а язык властно проникает в рот. Гермиона поймала себя на том, что беспомощно целует его в ответ. Её не волнует, что они находятся посреди своей свадьбы с тысячью гостями, включая Министра магии и Избранного мальчика снаружи.
Ведьму не волнует, что её волосы и макияж смазываются уже в третий раз за этот день. Всё, что её волнует, – это опьяняющее ощущение губ Люциуса, прижатых к её губам. Гермиона ничего так не желает, как быть полностью поглощённой им, погрузиться в него и утонуть в удовольствии, которое предлагает её муж, даже не поднимаясь на воздух.
Гермиона не протестует, когда мужчина скользит руками по её грудной клетке и обхватывает ладонями груди, его большие пальцы трутся о соски. Украшенный драгоценными камнями шёлк платья создаёт слишком большую преграду, и девушка выгибает спину, прижимаясь к его рукам, пытаясь усилить это ощущение. Её руки были в его волосах, в его прекрасных мягких волосах, к которым она хотела прикоснуться с тех пор, как себя помнит, но до сих пор не осмеливалась признаться себе в этом. Теперь, однако, руки скользят вниз, чтобы схватить его тугие ягодицы, и ведьма притягивает мужчину ближе, чтобы почувствовать выступ его эрекции на своём животе. Они стонут в унисон.
Его губы покидают рот девушки и прокладывают горячую и влажную дорожку вниз по шее, когда Люциус прижимается укусом-поцелуем к пульсирующему там пульсу. Затем Гермиона чувствует, как рука её мужа медленно поднимается по юбке, отчаянно зарываясь под ткань, пока горячая ладонь не обжигает её бедро. Где-то в глубине души она думает, что должна остановить его. Это не время и не место, и, возможно, то, что происходит между ними, доказывает, почему этот брак – плохая идея. Гермиона не хочет терять контроль. Она не может представить себе ничего хуже, чем быть рабой ощущений. И всё же ей не приходит в голову оттолкнуть Люциуса, подумать о том, как неловко ей будет потом, когда они неизбежно будут вынуждены покинуть своё временное убежище. Всё, о чем она может думать, – это почти болезненный жар, растущий между её ног. Там горит огонь, который может погасить только Люциус.