Его рука прижимается к её животу, а пальцы скользят под резинку трусиков. Гермиона вскрикивает от шока, удивления и удовольствия, когда он раздвигает набухшие губы её промежности, и его средний палец скользит внутрь. Теперь он двигается осторожно и нащупывает свой путь, входя и выходя из неё. Гермиона чувствует, как жадно сжимается вокруг него, пытаясь помешать ему уйти.
– Ещё, – ведьма слышит, как задыхается у его щеки.
Гермиона чувствует, что Люциус улыбается, и он немного отстраняется, прежде чем она растягивается, чтобы принять ещё один палец. Девушка выдыхает его имя, выгибая спину и прижимаясь к магу как можно ближе. Она покачивает бедрами взад и вперёд, прижимаясь к его толкающимся пальцам. С каждым ударом его ладонь трётся о её клитор, и Гермиона чувствует, как нарастает оргазм. Она взорвётся в случае столь же катастрофическом и неизбежном, как большой взрыв. Люциус каким-то образом взял её под свой контроль так же уверено, как будто он держал её под проклятием Империус, и теперь ведьма ничего не может сделать, кроме как ждать своей кульминации и надеяться, что это не убьёт её. Гермиона издаёт короткий крик, когда начинает кончать, и Люциус зажимает ей рот свободной рукой. Даже когда его пальцы продолжают двигаться внутри неё, он смотрит на свою жену со странной смесью восторга, похоти и юмора в своих выразительных серых глазах.
Тело Гермионы пульсирует всё сильнее и сильнее, что кажется бесконечной цепной реакцией удовольствия, которая оставляет её выжатой и слабой, когда она опирается на Люциуса. Мужчина мягко убирает руку, позволяя юбке снова обвиться вокруг её лодыжек, и нежно целует девушку в лоб.
– Я говорил тебе, что ты великолепна? – хрипло спрашивает Люциус. Гермиона никогда не слышала, чтобы он говорил так искренне. Девушка может только моргать в ответ, когда постепенно спускается на землю. Мужчина осторожно высвобождается из её объятий и убирает кулак девушки с того места, где она бессознательно сжимала его одежду. Он выполняет несколько заклинаний над одеждой и использует удобный пар, наколдованный из палочки, чтобы убрать складки из его помятой одежды. Наконец, маг наколдовал мягкую ткань и осторожно вытер лицо Гермионы. Судя по пятнам, которые он убирает, это была размазанная тушь и размазанная помада. Гермиона боится, что ничто из того, что он может сделать, не уберёт удовлетворённое выражение, которое она, кажется, не может убрать со своего лица.
– Нам обязательно возвращаться туда? – наконец спрашивает девушка, удивлённая звуком собственного голоса, который звучит совершенно нормально. Она почти ожидала, что превратится в совершенно другого человека.
– Боюсь, что да, – Люциус подносит её руку к губам. – Пожалуйста, будь уверена, что у меня не больше симпатии к этому празднику, чем у тебя. Я проведу весь вечер, представляя, как ты выкрикиваешь моё имя, когда я снова погружаюсь в тебя.
Люциус не ждёт ответа от Гермионы. Вместо этого он отворачивается и взмахом волшебной палочки поднимает стены беседки. Гермиона схватила его за руку и, моргая от внезапного света, последовала за своим новоиспечённым мужем в сад, чтобы предстать перед публикой.
========== Глава 7 ==========
Приём проходит в каком-то тумане. Гермиона благодарна только своим друзьям. В связи с распространением информации о смене жениха перед самой церемонией они столкнулись с недопониманием среди многих её знакомых. Гермиона особенно благодарна Джинни, у которой больше причин ненавидеть Люциуса, чем у кого бы то ни было. Она осталась непоколебимой в своей поддержке героини войны. Они обе знают, что объяснения потребуются в какой-то момент в будущем, но сейчас Джинни готова ждать.
Испытав шок от того, что Гермиона объявила о помолвке с Драко «хорьком» Малфоем, многие из её знакомых не кажутся удивлёнными тем, что она решила выйти замуж за Люциуса. Девушка задаётся вопросом, является ли их принятие её решения признаком уже давно установившегося убеждения, что её психическое здоровье страдает. Контингент выдающихся и добрых представителей волшебного мира, похоже, не беспокоится.
Возможно, они даже не поняли, что Гермиона поначалу должна была выйти замуж за Драко. Большинство гуляк с удовольствием потягивают шампанское, и, кажется, не обращают внимания на то, что Гермиона только что отдала свою жизнь человеку, которого раньше считала своим врагом. Даже их долгое пребывание в беседке вызывает меньше интереса, чем ожидала Гермиона. Для тех, кто хорошо её знает, мысль о том, что она могла заниматься чем-то даже отдалённо неприличным, настолько маловероятна, что они даже не задумываются об этом. Те, кто знает её не так хорошо, достаточно вежливы (или боятся Люциуса), чтобы сдерживать свои мысли при себе. Только Джинни и Драко намекают, что могут заподозрить неловкость в её действиях, и оба они достаточно любезны, чтобы не смущать её… по крайней мере, на публике.
Люциус всё время остаётся рядом с ней, всё ещё крепко сжимая её руку своей. Он – искусное социальное животное. Гермиона чувствует укол ревности, когда маг уверенно преодолевает кишащие акулами воды их свадебного приёма. Его вежливая улыбка остаётся неизменной, когда он выдаёт банальности в ответ на каждое поздравление или вопрос от своих гостей. Мужчина обращается к журналистам с апломбом. Конечно, Гермиона была помолвлена с его сыном. Он никогда не собирался красть невесту своего сына, но они были просто жертвами страсти, которую не могли контролировать. В конце концов, Драко был готов отступить перед лицом истинной любви. Гермиона может только попытаться удержать недоверчивый вид своего лица.
– Это, правда? – спрашивает Гермиона, когда они получают краткий миг покоя, ожидая, пока фотограф поставит их.
– Что, правда?
– Драко был счастлив отойти в сторону? Я не могу не заметить выражение его лица, – Люциус ухмыляется, но его пальцы обводят зачарованную область собственной челюсти. Гермиона поднимает бровь.
– Драко возражал не из-за потери невесты, – маг вздыхает, и его улыбка исчезает впервые с тех пор, как они произнесли свои клятвы. – Возможно, я и не пытался убедить его отказаться от тебя самым лучшим образом.
– Пожалуй, нет, – Гермиона закусывает губу и отворачивается от своего мужа. Она вспоминает, что едва знает этого человека. Ей приходится бороться не только с его прошлым Пожирателя Смерти. Она почти ничего не знает о его личности, его симпатиях и антипатиях, храпит ли он… она делает глубокий успокаивающий вдох. Люциус смотрит на неё сверху вниз. Его ухмылка вернулась на место, но в глазах появился намёк на неуверенность.
– Сожалеете, Мисс Грейнджер?
Девушка медленно качает головой:
– Не совсем. Просто… тебе не кажется, что это безумие?
– Что именно безумие?
– Что мы женаты. Мы не знаем друг друга, Люциус. Я даже не знаю, какая твоя любимая еда.
– Это тосты.
– Тосты? – на мгновение у Гермионы отвисла челюсть. Она ожидала, что Люциус назовёт икру, устрицы или фуа-гра.
– Это такая универсальная еда, тебе не кажется?
– Да, я полагаю… Я тоже люблю тосты, – девушка энергично качает головой. Разговор совсем не о тостах. – Это к делу не относится.
Люциус берёт её за подбородок пальцами:
– Ты слишком много думаешь, – твёрдо говорит он своей жене. – Мы познакомимся и с тем, и с другим. Если мы нравимся друг другу, тогда ладно. Если нет, мы будем держаться подальше друг от друга, насколько это возможно. Поверь мне, поместье достаточно большое, чтобы мы могли жить совершенно раздельно, – в его культурном голосе слышится нотка горечи.