– Не за что, – Гермиона смотрит, как Драко дотрагивается палочкой до перчатки, и они оба исчезают.
– Куда делся Драко? – рядом с ней появляется Люциус.
– Отправился в медовый месяц.
Люциус пытается сделать возмущённый вид, но в его глазах определённо мелькает огонёк.
– Этот мальчик неисправим, – говорит он полушёпотом про себя, затем обращается к Гермионе, – Ты не против?
– Что? Не собираюсь ли я в свадебное путешествие? Нет, это было бы немного странно, не так ли?
– Я полагаю, – Люциус пробегает по ней глазами, как любитель скачек, оценивающий новую лошадь, – но мне бы хотелось увидеть тебя в маггловском купальнике.
– Люциус! – она прижимает ладони к пылающим щекам и оглядывается, отчаянно надеясь, что их не подслушали.
После ещё одного часа танцев, в течение которого ноги Гермионы становятся очень чувствительными, а сама она очень раздражительной, Люциус освобождает Гермиону из лап Кингсли Шеклболта.
– Мои извинения, министр, но я считаю, что пришло время моей жене и мне, сделать наш выход.
Они тихо ускользают, оставив команду организаторов Нарциссы и саму женщину, отвечающую за то, что теперь кажется шумной вечеринкой. Они оба молчат, пока Люциус ведёт её обратно через лужайку в поместье. В здании тихо и темно. Как только Гермиона переступает порог, она выскальзывает со своих туфель и вздыхает от удовольствия, когда прохладный мраморный пол успокаивает её ноющие ноги. Девушка неуверенно смотрит на Люциуса, внезапно задаваясь вопросом, не является ли ужасной ошибкой чистокровного этикета делать что-то столь нелепое, как стоять босиком в прихожей. Однако выражение его лица снисходительно, и он наклоняется, чтобы поднять её туфли одной рукой. Маг предлагает ей другую руку и ведёт девушку через тихий дом. К тому времени, когда они добираются до верха лестницы, Гермиона так устала, что оседает рядом с ним.
Пара двигается по коридору, который Гермиона не видела раньше, направляясь в ту сторону, которую она считает западным крылом дома. Многочисленные белокурые ведьмы и волшебники смотрят на неё с портретов, висящих вдоль стены, и слышится много бормотания и бормотания, хотя Гермиона не может точно понять, что они видят. Наверное, ничего хорошего в этом нет.
В конце концов, они входят в комнату, которая, как ведьма может только догадываться, принадлежит Люциусу. Она не может скрыть своего удивления, когда входит в его спальню.
– Чего ты ожидала? – лукаво спрашивает Люциус. – Зелёных шёлковых портьер и изображений змей на каждой поверхности?
– В значительной степени, – Гермиона проходит дальше в комнату.
Справа от неё – огромная кровать, застеленная белоснежным хлопком. Книга на прикроватной тумбочке и сложенные очки для чтения – единственный признак того, что комната вообще занята.
– Где все тёмные артефакты и орудия пыток?
– Я приказал эльфам спрятать их все, прежде чем вы придёте. Кстати говоря, – он указал в сторону уютной гостиной в другом конце комнаты, – они перенесли и ваши вещи.
Гермиона смотрит на небольшую кучку чемоданов. Все её мирские блага выглядят довольно жалко в этой среде.
– Где мои книги? – тщательно маркированные коробки исчезли, и она пытается скрыть панику в своём голосе.
– Я полагаю, что они были отправлены в библиотеку, – Люциус смотрит на неё сверху вниз. – Как видите, я держу под рукой несколько своих любимых томов, – он показывает на большой книжный шкаф у стены. – Я был бы счастлив, создать некоторое пространство, чтобы ты могла сделать то же самое.
– Спасибо, – Явный признак того, как Гермиона устала то, что она не сразу начинает изучать названия частной коллекции Люциуса и не требует показать библиотеку. Девушка поворачивается, чтобы ещё раз взглянуть на кровать. – Так вот где будет происходить весь этот ночной разврат.
– Да, – Люциус уже не кажется таким похотливым, как тогда, когда он надевал костюм. Ведьма внимательно изучает его. Он тоже выглядит усталым. Есть только намёк на тень под его глазами, и платиновые волосы немного менее чистые, чем обычно. – Не хочешь ли чего-нибудь выпить? – Люциус подходит к низкому столику у камина, на котором стоит хрустальный графин и два бокала.
– Нет, спасибо, – Гермиона чувствует себя немного пьяной и в то же время слегка захмелевшей. Это не очень приятное ощущение. Она наблюдает, как Люциус наливает себе немного бренди. Его руки слегка дрожат, и он неуклюже пытается поставить пробку на место. Он ставит стакан нетронутым и наклоняется вперёд, опираясь руками о низкий столик.
– Что-то не так? – Гермиона опускается на низкий диван напротив мужа.
– Нет, – но мужчина не поворачивается, чтобы посмотреть на неё.
– Ах, да, – Гермиона шевелит пальцами ног в толстом ворсе ковра. Всё действительно вышло за рамки её эмоциональной сферы. Она не знает, как вести себя с внезапно замкнувшимся мужем в первую брачную ночь, и вряд ли сможет заглянуть в библиотеку, чтобы посмотреть учебник. Вместо этого она осторожно подходит к нему и кладёт руку ему на плечо. Люциус вздрагивает от её прикосновения, и девушка быстро убирает руку.
– Извини, – она немного отступает.
– Тебе не за что извиняться, – Люциус поворачивается к ней лицом и проводит рукой по глазам. – Если быть честным, я должен признаться, что чувствую себя более чем ошеломлённым. Сегодняшние события застали меня врасплох.
Гермиона изо всех сил пытается обработать эту новую информацию. Люциус никогда не казался ей человеком, способным быть подавленным. Она несколько шокирована его признанием, как будто тектонические плиты сдвинулись под ней, в то время как она занята чем-то другим, и она вернулась домой, чтобы найти мир навсегда изменённым. Очевидно, не подозревая о её внутреннем смятении, Люциус продолжает говорить.
– Я проснулся сегодня утром, ожидая только одного –
избавиться от девственности самым унизительным и обоюдно неприятным способом, какой только можно себе представить. Если бы я рискнул предположить, что вернусь в эту комнату несколько часов назад, чувствуя жалость к себе. Вместо этого я оказался женатым на женщине вдвое моложе меня, которая ожидает от меня разврата, в то время как всё, о чем я могу думать, – это то, насколько я измучен.
Гермиона пристально смотрит на мужа. Она весьма тронута его признанием. Кто бы мог подумать, что Люциус – мужчина из плоти и крови, способный чувствовать что угодно, не говоря уже об изнеможении?
– Это нормально, – она снова делает шаг к нему. – Я тоже слишком устала. Кроме того, мои ноги болят, и голова болит от того, что я так долго ходила с причёской, и моё платье трётся подмышками, – она поворачивается спиной. – Ты не мог бы помочь мне выбраться из него? – через мгновение девушка чувствует, как он начинает расстегивать ряд пуговиц у неё на спине.
Гермиона задаётся вопросом, почему он не использует магию, но наслаждается постепенным освобождением, когда тяжёлое платье начинает провисать. Она выходит из него без всякой грации и вздыхает с облегчением. К своему удивлению, она чувствует его руки в своих волосах, прежде чем успевает отодвинуться. Он осторожно снимает булавку за булавкой, посылая их в сторону тяжёлого дубового туалетного столика в спальне. Когда они все вылезают, Люциус разматывает её волосы, проникая пальцами сквозь спутанную массу, и трётся ими о её голову. Девушка издаёт стон удовольствия.
– Спасибо.
– Это моё удовольствие, – короткая пауза. – Я могу растереть твои ноги.
Она смеётся:
– Я сама могу растереть ноги. Может, теперь пойдём спать?
Они готовятся ко сну в приятной тишине. Люциус исчезает в ванной и снова появляется в темно-синей фланелевой пижаме. Гермиона подавляет смешок; она никогда раньше не видела, чтобы Люциус выглядел на свой возраст. Девушка воспользовалась его отсутствием, чтобы сменить свадебное бельё на свою клетчатую пижаму, которая, как подметила Гермиона, после некоторого размышления, жутко похожа на стиль её мужа.