В институтских трудах и записках (особенно закрытых, для начальства) и в то время содержался достаточно точный и объективный анализ. Но везде цитаты из Ленина, ссылки на недавние выступления генерального секретаря, партийные формулы. Без них любая статья была обречена… Эту науку о том, как добиваться своего, избегая необходимости называть вещи своими именами, Примаков постиг в ИМЭМО.
В институте люди прекрасно знали, чего хотят, но вынуждены были помалкивать, держать язык за зубами, сдерживать себя и действовать в существующих рамках. Иначе надо было уходить в диссиденты. Академик Иноземцев дружил с главным режиссером Театра имени Маяковского Андреем Александровичем Гончаровым. Однажды Гончаров ему позвонил:
— Николай Николаевич, приезжайте к нам на спектакль, будет Демичев. Надо спасать постановку.
Кандидат в члены политбюро Петр Нилович Демичев был секретарем ЦК по идеологии, а затем министром культуры. Его считали человеком незлобивым, вполне приличным, то есть по собственной воле он гадостей не делал, но партийную бдительность по долгу службы проявлял.
После первого акта почетных зрителей зовут в кабинет главного режиссера. Чай, шампанское, пирожные… Режиссер спрашивает гостей о впечатлениях. Иноземцев знает, что следует сказать в присутствии Демичева:
— О рабочем классе пьеса, Петр Нилович, надо поддержать…
Николай Иноземцев входил в группу партийных интеллектуалов, которая годами писала речи и доклады Брежневу. У каждого из помощников генерального секретаря были свои приближенные, те, кому они доверяли работать над брежневскими речами. Старшим (неформально, разумеется) помощником Брежнева считался Георгий Эммануилович Цуканов, инженер по специальности. Он, как и Леонид Ильич, окончил Днепродзержинский металлургический институт. Георгий Эммануилович был практиком, здравомыслящим человеком и недолюбливал идеологических подручных Брежнева. Во всяком случае, в аппарате отзывались о нем с уважением. Цуканов опирался прежде всего на Иноземцева.
Смысл работы над докладами для генерального секретаря состоял в том, чтобы вложить в выступления Брежнева хоть какие-то новые и оригинальные идеи. Это был единственный способ воздействовать на партийное руководство, по существу, навязать ему разумные мысли, ведь в аппарате каждое слово Брежнева воспринималось как руководство к действию.
В работе над партийными документами шла битва буквально за каждое слово. Вопрос стоял так: удастся отвоевать еще несколько слов или не удастся? Всякая удача означала шаг вперед, сулила чуть больше свободы.
Иноземцев и его коллеги интеллектуально подпитывали политическое руководство страны, заставляли серое вещество лучших ученых работать на политбюро. Говорят, что пользы от этого было немного. Но ведь можно посмотреть иначе: сколько еще глупостей могли сотворить наши лидеры, если бы не советы, прогнозы и информация академиков-международников?..
Академик Александр Яковлев вспоминал позднее, как они с Николаем Иноземцевым в промежутках между работой над очередным докладом для Брежнева гуляли на бывшей сталинской даче и с горечью говорили о том, что происходит в стране. Почему они бились за то, чтобы написать ту или иную фразу? Чтобы дать возможность кому-то на местах, опираясь на этот тезис, прозвучавший из уст Брежнева, сделать какое-то важное, настоящее дело, а не заниматься рутиной. Кое-что удавалось. Представители этой группы пытались воздействовать прямо на генерального секретаря, и тот чуть поддавался, потому что ощущал разницу между ними и кондовым партийным аппаратом, уважал умных и талантливых людей. Но поддавался только чуть-чуть, потому что не хотел ссориться с аппаратной массой.
Поначалу Брежнев достаточно активно участвовал в этой работе — читал, вносил поправки. Иноземцев был доволен — руководитель партии готов с ними согласиться. Но пока все члены политбюро не поставят своей визы, Брежнев документ одобрить не отваживался. А получить согласие главных догматиков страны было непросто.
Члены политбюро озабоченно писали на проектах выступлений: «А как этот тезис согласуется с положениями марксизма? Как это согласуется с тезисом Ленина о том, что?.. Я бы советовал ближе к Ленину».