И Брежнев, не желая ссориться с товарищами, говорил Иноземцеву и другим:
— Все замечания — учесть.
Вдова Иноземцева профессор Маргарита Матвеевна Максимова вспоминала:
— И вот, когда всё написано, вдруг надо всё переделать. А как переделать, чтобы сохранить идею? Вот это было мучительно. Конечно, Иноземцев собрание сочинений Ленина всё исчеркал, чтобы найти у Ленина что-то и против догматиков. У Ленина же всё можно найти… Но иногда у него просто опускались руки. Несчастный человек…
Третья жена Иноземцева — Маргарита Максимова — во время войны окончила Индустриальный институт в Горьком и работала инженером на артиллерийском заводе. Ее взяли в комсомольский аппарат, вместе с мужем она находилась в командировке в Восточной Германии, а потом занялась наукой. Они познакомились в институте. Третий брак Иноземцева оказался счастливым.
ИМЭМО занимался политическим и экономическим прогнозированием. Здравые оценки развития западной экономики, ясное дело, не совпадали с партийной пропагандой, которая обещала на политзанятиях скорый крах мирового капитализма.
«Один из читателей нашего журнала, — вспоминал Примаков, — отставной генерал НКВД пожаловался в ЦК на то, что во всех сценариях развития экономики до 2000 года фигурирует “еще не отправленный на историческую свалку” капиталистический мир. Нас обвинили в ревизионизме, и пришлось писать объяснительную записку в отдел науки ЦК».
Иноземцев и Примаков верили в научно-технический прогресс. Думали — это рычаг, который двинет страну вперед. Институт писал записки в правительство с предложениями дать предприятиям свободу, отменить монополию внешней торговли, позволить производителям самим выйти на внешний рынок, но эти идеи не воспринимались.
Институт, где собрались экономисты высокой квалификации, готовил закрытые для обычной публики прогнозы развития мировой экономики. Они рассыпались в ЦК, в аппарат Совета министров, Госплан (здесь-то концентрировались компетентные читатели). Разумеется, делалось всё, чтобы тексты были приемлемы для партийного аппарата, но факты и цифры разительно расходились с тем, что писали газеты и говорили сами партийные секретари. Усиливающееся отставание советской экономики становилось всё более очевидным. Замаскировать этот разрыв было невозможно.
Авторы же искренне надеялись, что заставят советских руководителей задуматься, подтолкнут их к радикальным реформам в экономике. Для правительства институт готовил конкретные разработки, опираясь на зарубежный опыт. И это вызывало недовольство и раздражение.
Анатолий Сергеевич Черняев, много лет проработавший в международном отделе ЦК КПСС, вспоминает, что на Иноземцева писали доносы Брежневу. Доносчики доказывали, что Иноземцев и компания — ревизионисты, не верят в будущую революцию и уверены, что капитализм и дальше будет развиваться. Одно из таких писем Демичев разослал другим секретарям ЦК. Не захотел списать донос в архив, чтобы самого не обвинили в покровительстве «ревизионистам». Письмо, как положено, изучали в отделе науки и учебных заведений ЦК.
Отделом руководил редкостный мракобес Сергей Павлович Трапезников. Его ребята и не упустили бы случая вонзить зубы в Иноземцева. Но вмешался старший помощник генерального секретаря Георгий Цуканов и списал донос в архив с пометкой «автор необъективен».
Конечно, глядя из сегодняшнего дня, видишь, что Иноземцев и его сотрудники были наивны. Политическая и экономическая системы реального советского социализма не подлежали реформированию. Военно-промышленный комплекс не желал перемен. Всё ограничивалось речами, лозунгами и призывами.
Брежнев придавал особое значение своим выступлениям. Он жаждал аплодисментов, не дай бог сухую речь произнести! Поэтому требовал цветистых оборотов, эмоций. И дорожил теми, кто умел ярко писать. Работа над речью или статьей генерального секретаря не вознаграждалась ни деньгами, ни вообще чем-либо материальным. Но желающих участвовать в ней было хоть пруд пруди.
Помощник генерального секретаря Андрей Александрович Александров-Агентов, после того как была сочинена очередная статья для Брежнева, отозвал в сторону одного из авторов и с ненаигранной похвалой сказал:
— Имейте в виду. Это больше, чем медаль или орден. Это признание в партии! Теперь для знающих людей вы тот самый человек, который писал статью самому генеральному секретарю…
Иноземцева приглашали иногда на заседания правительства — министрам полагалось прислушиваться к представителям науки. Однажды председатель Совета министров Алексей Николаевич Косыгин разозлился на директора института: