В конце 1978 года академики Алексей Леонтьевич Нарочницкий и Исаак Израилевич Минц выдвинули Трапезникова в действительные члены Академии наук. «Выдающимся вкладом в разработку отечественной истории, — писали два академика, — являются его труды по аграрной истории нашей страны, среди которых особенно большое значение имеет 2-томный капитальный труд “Ленинизм и аграрно-крестьянский вопрос”».
Но академиком Сергей Трапезников всё-таки не стал. Зато попортил немало крови подчиненным ему ученым.
Иноземцева с некоторых пор очень невзлюбил Михаил Зимянин, секретарь ЦК по идеологии. Зимянин, бывший партизан, сделал после войны карьеру в родной Белоруссии: секретарь Гомельского обкома, министр просвещения, секретарь, затем второй секретарь ЦК компартии Белоруссии.
«У Зимянина, — вспоминал хорошо знавший его генерал госбезопасности Эдуард Болеславович Нордман, тоже бывший партизан, — была феноменальная память, цепкий взгляд. Перед ним за многие годы прошли сотни людей. Но и через год, и через пять, и через десять он мог по памяти восстановить все анкетные данные человека, если эта анкета когда-то уже лежала у него на столе».
В 1953 году, после смерти Сталина, Берия настоял на решении поставить кадры коренных национальностей во главе республик СССР. Предполагалось, например, в Белоруссии первого секретаря ЦК Патоличева заменить на Зимянина. Однако Берию сняли, и Зимянину пришлось уехать из Белоруссии. Его определили в Министерство иностранных дел. В 1956 году отправили послом во Вьетнам, через четыре года перевели в Чехословакию. В 1965 году Михаила Васильевича вернули в СССР, назначили заместителем министра иностранных дел. Но тут понадобился главный редактор «Правды», и вспомнили об опытном идеологическом работнике Зимянине.
Когда Зимянина избрали секретарем ЦК, Александр Евгеньевич Бовин, один из тех, кто мастерски сочинял Брежневу речи, поздравляя, выразил надежду, что неприятных сюрпризов по идеологической части не будет.
— Выше головы не прыгнешь! — вяло ответил Зимянин.
«Да он, по-моему, и не прыгал, — писал Бовин. — Наоборот. Стал ходить пригнувшись, ниже головы».
В марте 1981 года Зимянина включили в состав делегации, отправившейся в Софию на съезд болгарской компартии. Возглавлял делегацию член политбюро и первый секретарь ЦК компартии Украины Владимир Васильевич Щербицкий.
«Зимянин, человек холерического темперамента и ужасный матерщинник, — вспоминал помощник Щербицкого, — был вообще-то незлобивым человеком, открытым и простым. Но сама мысль о том, что он представляет руководство Советского Союза, сверхдержавы, превращала его в сноба и шовиниста.
По любому случаю, к месту и не к месту, он высказывал свои безапелляционные суждения. Наблюдая за ним, я вспомнил ту истину, что малые ростом люди зачастую стремятся компенсировать это непомерными амбициями».
Иноземцев и Зимянин оба раньше работали в «Правде», были на «ты». Но после избрания секретарем ЦК у Зимянина проявились качества, которые не были заметны на редакторском посту. Иноземцев поссорился с Михаилом Васильевичем, когда тот потребовал провести нужных людей в академию:
— Сейчас выборы. Так ты обеспечь, чтобы такой-то прошел в академики.
Но называл такие одиозные имена, что просить за них Иноземцев никак не мог. Честно ответил Зимянину:
— Я ради тебя проголосую за этого человека. Но других я за него не могу просить.
Зимянин разозлился, стал кричать:
— ЦК заставит тебя слушаться и исполнять то, что я тебе говорю!
— ЦК — это не один Зимянин! — ответил Иноземцев. — Я не позволял на себя на фронте кричать и не позволю сейчас. Не зарывайся!
Встал и ушел.
Так разговаривать с секретарями ЦК никто не решался.
Атаку на институт Иноземцева организовали по всем правилам. Подключили отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности МВД, прокуратуру. Бдительно проверяли хозяйственные дела, выясняли, не злоупотреблял ли директор служебным положением. В книге Петра Черкасова эта история описана во всех деталях.
Всё началось с того, что сотрудник административно-хозяйственного отдела института обвинил своего начальника, заместителя директора по общим вопросам, в хищении мебели и другого казенного имущества.
Письмо сочли подходящим поводом для большой проверки. Проводили ее сразу три ведомства — Управление бухгалтерского учета, отчетности и внутриведомственного контроля президиума Академии наук, Контрольно-ревизионное управление Министерства финансов и Московский комитет народного контроля. Результаты проверки были предрешены. Разумеется, как и в любом большом учреждении, обнаружились различного рода нарушения. Но хуже всего было то, что начались разговоры, будто импортная мебель и строительные материалы пошли на строительство личной дачи Иноземцева.