На похоронах Иноземцева Примаков присутствовать не мог. Он возглавлял научную делегацию, которая находилась в далекой Бразилии. Он пришел помянуть Николая Николаевича на девятый день. В коллективе заговорили о том, что неплохо бы ему стать директором ИМЭМО, чтобы варяги не разрушили институтские традиции. Около года директора в институте не было. Продолжались гонения на лучших сотрудников, планы научных исследований пересматривались.
Всё изменилось, когда в мае 1983 года директором института неожиданно стал Александр Николаевич Яковлев. Андропов разрешил ему вернуться из Канады, где тот почти десять лет находился в своего рода ссылке. Яковлеву первоначально предложили пост министра просвещения, который по номенклатурной линии выше. Он благоразумно отказался и выбрал научную работу.
— Когда я работал в институте, то по просьбе Госплана мы подготовили доклад на тему «Что будет с экономикой СССР к 2000 году», — вспоминал Яковлев. — Мы написали, что будет очень плохо, и объяснили почему. В Госплане перепугались до невозможности и вообще пожалели, что к нам обратились.
Но Яковлеву хотелось живой работы, и он ее быстро получил. Как только Горбачева избрали генеральным секретарем, он взял Яковлева в ЦК. В июле 1985 года Александр Николаевич возглавил отдел пропаганды ЦК. Уходя, Яковлев позаботился о том, чтобы директором ИМЭМО стал академик Примаков. Это было не так просто, кое-кто сопротивлялся…
Говорят, что директором ИМЭМО хотел стать сын Громыко. Горбачев был в долгу перед старшим Громыко, но директором в ноябре 1985 года всё-таки сделали Примакова. Когда Примаков ушел из Института востоковедения, замену ему долго искали, пока не уговорили Михаила Степановича Капицу, заместителя министра иностранных дел СССР, китаиста по образованию.
Напрасно говорят, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Примаков вернулся в ИМЭМО, но уже в роли директора. В институте он всех знал. А как отнеслись к его возвращению?
— К нему лучше относились, когда он стал директором, чем когда он был заместителем, — рассказывал Герман Дили-генский, главный редактор журнала «Мировая экономика и международные отношения». — Евгений Максимович принадлежит к числу людей, которые лучше всего себя проявляют, когда становятся полновластными хозяевами. Его талант, его способности — это способности менеджера. Сила его в том, что он может организовать, собрать людей. Он не исследователь-одиночка. Такие люди тоже есть. Он на них опирался. Не помню никого, кто был явно им недоволен. Он был способен и командовать — все необходимые для этого качества у него имелись. Но умел и выслушать людей. У него неплохой вкус в смысле подбора кадров. Примаков знал, как расположить к себе коллектив, он заставлял подчиненных работать, но и заботился о них. Я бывал с ним в заграничных командировках, он был общителен, задушевен в личном общении.
— Насколько точно он представлял себе картину мира? Что было для него важным — его любимый Ближний Восток? — спросил я Дилигенского.
— Многие годы работы в институте, я думаю, обусловили то, что горизонты у него глобальные, — ответил он. — Институт такой. Примаков давно вырос из региональщика в международника широкого профиля. Когда он стал директором, то подчеркнуто отодвигал от себя ближневосточные сюжеты. Занимался больше глобалистикой, разоружением.
— Он подбирал свою команду и повсюду расставлял своих людей? Или умудрялся мобилизовать весь коллектив, не устраивая перетрясок?
— У него не было такого: это моя команда, все остальные не считаются, — сказал Герман Дилигенский. — Не помню, чтобы при Примакове были какие-то привилегированные группы или отделы. Но были люди, которым он доверял. Причем это не связано с личными пристрастиями. Я знаю коллег, которые не имели с ним никаких личных отношений и которых он продвигал. Просто ценил их деловые качества и доверял их оценкам. Но есть люди, которые ушли из института и жаловались на жесткость Примакова.
— Как считали в институте: его стремительная карьера связана с его личными достоинствами или кто-то ему явно благоволил и помогал идти вверх?
— Евгений Максимович обладал гениальным даром завоевывать расположение и особенно наверху. Я думаю, его карьера — результат его личных способностей.