Генерал Моисеев был начальником Генерального штаба, Бакатин — министром внутренних дел… На самом деле никого рядом не было. Яковлев один за грибами ходил. Михаилу Сергеевичу заговоры снились.
Горбачев долго сомневался насчет Примакова, присматривался, прикидывал, можно ли доверять этому человеку, продвигать его.
— В 1988 году подбирали заведующего международным отделом ЦК, — вспоминал Яковлев. — Михаил Сергеевич попросил меня подобрать две кандидатуры. Я предложил Примакова номером один и Фалина номером два.
Валентин Михайлович Фалин — один из самых известных советских дипломатов. Он был послом в Западной Германии, потом работал первым заместителем заведующего отделом внешнеполитической пропаганды (в открытых документах его именовали отделом международной информации) ЦК, очень нравился Брежневу. Но когда родственник Фалина совершил нечто недозволенное, его изгнали из ЦК, отправили обозревателем в газету «Известия».
— Я знаю точно, — продолжал Яковлев, — что выбрали Фалина, потому что Комитет госбезопасности отдал ему предпочтение. Михаил Сергеевич сказал: вноси представление в политбюро на Фалина.
— А потом всё-таки Горбачев расположился к Примакову? — спросил я.
— Потом всё пошло нормально. Но Примаков — нечестолюбивый человек. Никуда особо не стремился.
— Разве у него не было естественного желания сделать политическую карьеру?
— Может быть, внутри что-то и было. Но если заняться анализом его поступков и высказываний, никогда этого не найдешь. Я знаю, что единственное место, где ему хотелось поработать подольше, — это на посту директора института. В этом я к нему присоединяюсь.
Как только Александр Яковлев занял кабинет на Старой площади, он стал постоянно привлекать Примакова к работе над документами, которые стали идеологической базой перестройки. Примакова часто можно было видеть в кабинете помощника Яковлева — Валерия Кузнецова, сына расстрелянного в 1950 году по так называемому «ленинградскому делу» секретаря ЦК ВКП(б) Алексея Александровича Кузнецова.
Пожалуй, ни один из руководителей партии и государства последних десятилетий не становился объектом такой ненависти, как Александр Николаевич Яковлев. Никому не приписывалось столько грехов и преступлений. Горбачева, правда, именовали «князем тьмы», но всё-таки не называли предателем, клятвопреступником и давним агентом американской разведки. В этой роли фигурировал Александр Николаевич Яковлев.
Рядом с ним были люди, обладавшие большой властью и сыгравшие в истории страны большую роль, но ненавидят именно Яковлева. И началось это не в перестроечные годы, а значительно раньше, когда в брежневские времена Яковлев занимал неизвестный широкой общественности, но важный в партийном аппарате пост первого заместителя заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС. Иначе говоря, был одним из главных функционеров в сфере идеологии.
В ноябре 1972 года в популярной тогда «Литературной газете» появилась статья Яковлева под названием «Против антиисторизма». Две полосы убористого текста стоили ему карьеры. А ведь статья была написана с партийных позиций и должна была укрепить влияние самого автора. Да и руководители «Литературной газеты» рассчитывали на похвалу со стороны высшего начальства. Помню это очень хорошо, хотя был школьником. Мой отчим работал тогда в «Литературной газете», статья Яковлева шла через его руки, они перезванивались.
Поначалу газета «Правда», главный партийный орган, поддержала статью Яковлева. Но потом в политбюро началась невидимая миру схватка, которая закончилась тем, что автора статьи сняли с должности и на десять лет отправили в приятную, комфортную, но ссылку — послом в Канаду. Что же такого написал в 1972 году Яковлев, что ему и по сей день поминают эту статью?
Он попал в болевую точку сложных взаимоотношений между партийным аппаратом, КГБ и так называемой русской партией. К концу 1960-х годов партийный аппарат утратил контроль над духовной жизнью общества. Вера в коммунизм даже в самом аппарате сохранилась лишь в форме ритуальных заклинаний. В правящей элите появились две группы.