— Убери телефон, Голован, — процедила я сквозь зубы.
— А то что? — Настя вскинула голову и посмотрела на меня снисходительно. — Что ты мне сделаешь, Хоббит несчастный? — делает шаг вперёд, приближая камеру к моему лицу.
Резким движением руки я выбиваю телефон. Я сама не успеваю ничего осознать, просто ярость накрывает меня с головой. Гаджет отлетает прямо в стену и разбивается. Осколки летят в разные стороны. Чёрт. Я только что разбила чужой телефон. Дорогой телефон. Проблемы мне обеспечены.
— Ты больная? — орёт громко Голован. — Ты совсем идиотка? — опускается на пол и начинает собирать осколки. — Ты… — теперь её голос жалок, а в глазах стоят слёзы. — Там же мой инстаграмм… Там вся моя жизнь… Ты что наделала, идиотка? Как мне сториз снимать?
Настя вскакивает, пошатнувшись на высоких каблуках, и бросается на меня с кулаками. Бьёт до навернувшихся на глазах слёз больно по голове, лицу, а затем в открытый живот. Я даже забываю все приёмы, которым меня учил Демьян. Я стою на месте, будто примерзнув к полу, и не могу пошевелиться. Я никогда не дралась. Да и в конфликт до этого никогда и ни с кем не вступала. Я вообще ни с кем кроме Лёвы не общалась. Была серой массой классаю
— Идиотка тупая, — сыплет ругательствами Настя. — Ты знаешь, сколько этот телефон стоил?
Я безразлично пожимаю плечами и отхожу. Давать сдачу и наносить ответные удары я не стану.
Я думала, что Настя сейчас опять набросится, но одноклассница убегает, собрав с пола остатки телефона. Её подружки бросаются следом. Я оглядываюсь на Машу, которая переминается с ноги на ногу и продолжает беззвучно плакать. Чёрт. Она такая беззащитная, что я не могу не шагнуть вперед и не обнять этого беззащитного человечка.
— Тише, — у самой голос дрожит от слёз. — Всё хорошо! Не плачь, а то сейчас твой парень решит, что это я тебя обидела, — шучу я.
Это помогает. Маша хмыкает и громко шмыгает носом. Я отстраняюсь, руками вытираю слёзы на бледных щеках. Даже заплаканная, девушка безумно красивая. Ох, понимаю Лёву.
— Мышонок, кто? — от натурального рыка за спиной я подпрыгиваю. Разворачиваюсь и смотрю огромными глазами на Коршунова. Он явно сейчас в ярости. Чёрт. Я от страха пячусь назад. — Кто, я спрашиваю? — один стремительный шаг вперёд, который преодолевает всё то расстояние, что я только что увеличила между нами. — Что ты сказала ей? — железные пальцы впиваются в мои плечи и встряхивают. — Что? Ты? Ей? Сказала?
Каждое слово повторяет, как для тупой. Даже не повторяет, а выплёвывает. Смотрит на меня так, будто голову сейчас открутит. И без того с трудом сдерживала слёзы, а сейчас меня прорвало. Крупные горячие капли одна за другой полились из глаз. Слёзы капали на пол и на удерживающие мои обнажённые плечи руки Саши. Я увидела, как он растерялся. Увидела, как по щелчку пальцев ушла ярость и злость из глаз. А вместо этого в них появилась вина. Хватка на плечах ослабла. Теперь ладони не сжимали, а мягко, почти невесомо поглаживали. И я тут же проклинаю своё тело, которое так остро реагирует на близость парня. Так унизительно. И так мерзко.
Только что я защищала его девушку. Обнимала её. Смотрела в её наивные голубые глаза, а сейчас таю от одного только прикосновения к плечам. Какая же я мерзкая! От этого слёзы ещё большим потоком хлынули из глаз.
Я дергаю плечами, сбрасывая руки Коршунова со своих плеч. Оборачиваюсь к Маше и улыбаюсь ей сквозь слёзы. Вижу, как Синичкина нежно улыбается в ответ. И, чёрт возьми! В её глазах только благодарность и тепло я вижу. Она, к счастью, ничего не замечает. Не замечает, что я как последняя идиотка, плавлюсь рядом с её парнем. Что лужей растекаюсь у его ног. И слюни пускаю. Наивная и такая добрая девочка.
Я обхожу Коршунова и убегаю в туалет на третьем этаже, чтобы случайно не столкнуться с шайкой Голован. Запираюсь в кабинке и сижу там до тех пор, пока поток слёз не иссякнет.