— Голова сегодня не болит? — интересуюсь осторожно.
— Немного болит. Особенно виски. Не так, кончено, как вчера, но ощутимо. Расскажешь, что произошло? Я ничего не помню, — между бровями залегает складка.
— Тебя толкнула Голован, и ты упала со сцены. Ударилась сначала затылком, потом виском.
— Голован? — ещё сильнее хмурится. — С чего это? Что я ей сделала? Она на меня вообще ведь внимания не обращает.
— Эм… — чешу затылок. — Я не знаю, честно говоря, что произошло. Кстати, ты уже говорила с бабушкой? — перевожу тему.
— Да, она с утра звонила, — вздыхает Даша. — Волнуется очень. Сказала, что Дёма сейчас разбирается «с дебоширкой, что обидела её кровиночку», — голос девушки заметно теплеет. — Ты зайди к ней сегодня, пожалуйста, — Даша сжимает мою ладонь. — Она сейчас снова накрутит себя. Надумает, что смотрит за мной плохо. Что воспитатель из неё ужасный. Не хочу, чтобы снова её в больницу забрали, — вздыхает.
— Конечно, зайду. Знаю, что она вчера была у тебя, но ты спала крепко. Будить не стала. Я с утра уже заглядывал, проверял, как она. Баб Люба показалась мне спокойной. Тесто замешивала, песни напевала.
— Видимо, бабуля уже привыкла, что раз в год я в больнице оказываюсь, — хмыкает Даша.
— Вечером зайду ещё к ней. Куплю её любимое птичье молоко. Думаю, что утром и вчера пронесло, а вечером всё же огребу.
— За что это?
— За ложь, — усмехаюсь. — Я вчера за документами пришёл, когда тебя уже увезли на скорой. Соврал, что ты на репетиции.
— Сильно испугался вчера?
— Чуть не сдох от страха, — честно признаюсь. — Меня в скорую даже не пустили. Татьяна Павловна поехала с тобой.
— А я понять не могла, почему она здесь.
— Пришлось ехать, по-видимому, — мрачно усмехаюсь. — Орала о том, что проблемы теперь будут с полицией, — я снова кулаки с силой сжимаю. — Какая она всё же мразь.
— Лёва, — одёргивает меня Даша.
— А ты не согласна? Как думаешь, как бы она себя вела, если бы это ты толкнула Голован со сцены? — задаю вопрос, на который тут же сам и отвечаю: — Она бы добилась того, чтобы тебя из школы исключили. Она бы такой ор подняла.
— Лёва, ты преувеличиваешь, — Даша закрывает глаза. — А кто с тобой вчера приходил? Я слышала чей-то голос, но не поняла, кто это был.
— Маша Синичкина, — чувствую, как в груди разливается тепло. Мой маленький ангел. Моя хрупкая маленькая девочка. Пугливая и стеснительная, но отважная. Собралась и поддержала в момент, когда я распустился.
— Хм… — Дашка глубоко задумалась. — Я не помню её. Чёрт. Я помню только конец мая, а всё лето просто стёрлось из памяти. Кто она, Лёва? Я её знаю?
— Новенькая наша, — я улыбаюсь. — Ты за неё заступилась перед Голован. Разбила её телефон.
— Я? — Дашка широко распахивает глаза. — Ты ничего не путаешь? Я разбила телефон Голован? Это шутка такая?
— Дашка, к чему мне шутить? — открываю банку с варениками и достаю из рюкзака вилку. — Вареники будешь? Мама передала.
— Буду, но чуть позже. Расскажи, пожалуйста. Что конкретно произошло? — хмурится недовольно. Поджимает губы. Знаю, что Дашка сейчас крайне раздражена.
— Я не знаю, Даш. Я этого всего не видел. Ты мне потом сама рассказывала. Видимо, Голован решила докапываться до тебя. Она и так тебя недолюбливала.
— Ладно, а когда это произошло?
— Позавчера. Даша, я знаю только, что Маша упала, наступила на юбку, когда поднималась, юбка оторвалась, — подруга ахает и хмурится.
— Мне кажется, что я что-то помню. Подожди, — поднимает руку. — Чёрт. Снова пустота в голове. Ладно, — выдыхает тяжело. — Продолжай рассказ дальше. Может быть, хоть что-то вспомню.
— Голован снимала на камеру, ты вступилась за новенькую. Думаю, Настя тебе что-то сказала, ты выбила телефон из её рук. Разбила.
— И что было дальше? — садится на кровати.
— Барсова, — рыкаю и давлю руками на плечи. — Ляг!
— Лёва, не будь занудой, — бурчит, пытаясь мне противостоять. — Я устала лежать уже. Мне скучно. Всё тело затекло.
— Даша, ты бл*** и так ни черта не видишь. Шанс того, что зрение не вернётся, равен пятидесяти. Так что… ляг! И делай всё то, что говорит врач.
— Я могу окончательно ослепнуть? — Даша вцепляется пальцами в мои плечи. В её глазах вижу слёзы. Девушка в ужасе. Чёрт. Нахрена я это ляпнул? Даше нельзя сейчас нервничать.
— Тише, котёнок, — шепчу, осторожно перехватывая её ладони и сжимая их в своих руках. Знаю, что она ненавидит, когда я её так называю. Но она сейчас действительно походит на слепого маленького котенка. Потерянного и беззащитного. — Всё будет хорошо, Дашка. Зрение не вернётся быстро и по щелчку пальцев. Оно будет возвращаться постепенно. Мне объяснил твой врач понятным языком. Сначала всё будет расплывчато, потом всё чётче и чётче.