— Лекс? — переспрашиваю я, чувствуя, как сердце начинает колотиться в ушах. — Его зовут Лекс?
— Что тебя так удивило? — подозрительно щурится, сканируя взглядом моё лицо.
— Ничего, — быстро спешу заверить брата.
Но по выражению лица Дёмы и по тому, как он кидает взгляд на новенького, понимаю, что он не поверил.
— Я так замёрзла, поехали уже домой.
А в машине я вспоминаю каждое слово Лекса.
«Ты вспомнишь, маленькая. Я обещаю».
«Ты знаешь меня давно, малыш. Пять лет».
«Врачи всё сделают, чтобы ты увидела. Чтобы ты вспомнила. Даже если не вспомнишь, я тебе напомню».
Пять лет? Может ли быть так, что Лекс, который был в больнице и Саша Коршунов — это один и тот же человек? От размышлений снова начинает болеть голова. Поэтому я просто прикрываю глаза и откидываюсь на мягкую спинку сиденья. По-прежнему мне не даёт покоя мысль, что я забыла что-то безумно важное. У меня десятки вопросов, на которые я не могу никак найти ответа. Например, почему у меня в шкафу чужая мужская толстовка? Почему в галерее телефона фотография голого торса? Идеального торса. С ровными кубиками пресса и развитой грудной клеткой. На фотографии штаны сидят непозволительно низко. И мне стыдно от того, что хочется пальцами проследить дорожку тёмных волос. Я знаю, что это не Лёвин торс, потому что друга я видела сотни раз без футболки. Его кожа бледнее. И у Лёвы нет родинки возле сердца. Да, парень чудесно сложен, но его фигура ни разу не волновала меня настолько, как простая фотография в моём телефоне. Фотография, которая была сделана на камеру моего телефона накануне несчастного случая. Сжала пальцами переносицу. Боже! Как же я хочу вспомнить тот отрезок времени, который просто стёрся из моей памяти.
И почему-то мне кажется, что Саша Коршунов и его девушка, Маша Синичкина, могут мне помочь.
[1] Что конкретно произошло, можно прочитать в «Его строптивом наваждении» или в «Мышке для Котова».
Глава 27
Лёва
Эти два месяца тянутся бесконечно долго. Почти каждый грёбанный день я вижу свою Куклу. Вижу, и не имею возможности прикоснуться. Не имею возможности запустить руку в её волосы. Пропустить между пальцами пряди светлых волосы, запах которых я до сих пор не могу забыть. Вижу её пухлые губы, вкус которых я никак не могу выкинуть из головы. Вижу, как Коршунов не отходит от неё ни на шаг. Вижу её невероятные голубые глаза, которые она быстро отводит, стоит мне поймать её грустный взгляд. Чувствую её нежный запах, когда она проходит мимо, когда я нарочито близко подхожу к ней. Только девчонка старательно избегает меня. Всеми силами. Едва замечает, что я направляюсь в её сторону, сбегает.
От того, чтобы её нагнать меня останавливает неведомая сила. Наверное, потому что вижу страх в её глазах. Вижу ту же боль, что вижу в зеркале каждый день. Никогда в жизни мне не было настолько хреново. Настолько больно морально, что хотелось громко выть. Сдирать кожу, лишь бы вытащить ту хрень, что пекла в груди. Что прожигала огромную дыру.
А хреновее всего было то, что я не понимал, что происходит. Я же вижу бл***, что она меня любит. Вижу по её глазам. Слышал признание из её уст. Но где-то на подкорке сознания я понимаю, что девчонка чего-то боится.
«Он причинит тебе боль. Заберёт. Я не могу».
Я снова и снова, как мазохист, прокручиваю в голове эти слова. Кого она имела ввиду? Коршунова? Эту мысль я отмёл сразу. Потому что видел, что Кукла доверяет ему. Прячется за его спиной. Сама льнёт к нему, когда чего-то боится или когда плохо. Она ему доверяла. Безоговорочно.
И это сводило с ума. Заставляло сцеплять зубы с такой силой, что порой казалось, что они раскрошатся. Костяшки пальцев не успевали заживать. Я не мог приходить к Дашке в таком состоянии. Я не привык показывать свою слабость. Дашке и так досталось.
И сейчас мы с Барсовой сидим в столовой. Даша увлечённо жуёт котлету, то и дело поправляя на носу очки. Улыбаюсь, когда замечаю, как на верхней губе остаётся сметана. Протягиваю руку и салфеткой стираю следы. И тут же ловлю напряжённый взгляд Коршунова. Боковым зрением замечаю, как он напрягается. Вижу, как сжимает в руке чашку. Усмехаюсь понимающе.
— Спасибо, — улыбается Даша. Я киваю. Замечаю, как Коршунов склоняется к уху мой Куклы и что-то говорит. От картины того, как чужие губы касаются маленького ушка моей девчонки, меня скручивает от жгучей ревности. Мне хочется встать, схватит Коршунова за грудки и хорошенько проехаться кулаком по его роже.