Выбрать главу

Женщина растеряно кивает. Я делаю шаг вперёд и утыкаюсь лицом в родное плечо мамы. Рыдаю навзрыд, чувствуя такой родной запах, который не могут перебить даже духи. Это моя мама. Моя родная и любимая мамочка. Мама, которую я считала мёртвой и которая, кажется, меня не помнит.

— Маша? Лёва? — слышу удивлённый голос Даши. Отстраняюсь от женщины и смотрю на подругу.

— Ты знала?

— Я не была уверена, Машунь. Я хотела убедиться. Я не могла давать тебе надежду, — виновато прикусывает губу. — Прости. Ангелина, поговорим в кафе? — обращается она к моей маме.

— Ангелина? — переспрашиваю я. Даша кивает. Подходит и сжимает мою руку.

— Прости, моя хорошая, — шепчет, когда мы заходим в кафе. — Я не могла говорить, пока не буду убеждена, что это твоя мама. Это ведь она? — я киваю.

— Она почему-то меня не помнит. Или делает вид, — едва слышно говорю я.

— Не говори глупостей, Машунь. Может, она, как и я, забыла.

— Меня? — нервно вскрикиваю я.

— Сейчас всё узнаем, — Даша сжимает мою руку. — Мы с Лёвой будем за соседним столиком. Не переживай, Маш.

Как не переживать? Как быть спокойной?

Женщина садится за столик. Я опускаюсь на стул напротив. С жадностью разглядываю черты родного лица. Такая красивая. Статная. Уверенная в себе. Стягиваю с головы капюшон и шапку. Непослушные кудряшки рассыпаются по плечам. Я убираю из с глаз и натыкаюсь на странный взгляд мамы. Она чуть хмурится. Щурит глаза. И смотрит внимательно.

— Мам, ты меня совсем не помнишь? — жалобно спрашиваю я.

— Нет, малышка, — грустно улыбается женщина. — Два года назад меня нашли без сознания с полной потерей памяти. Я не помню своего прежнего имени. Своей прежней жизни. Я открыла глаза в больнице и начала свою жизнь с чистого листа.

— Вообще ничего не помнишь? — от отчаяния хочется кричать.

— Иногда всплывают неясные обрывки. Я знаю, что у меня есть. Мне часто снится маленькая девочка. И…

— Подожди, — я торопливо достаю из кармана телефон. Руки дрожат. Телефон падает на пол.

— Маленькая, — рядом оказывается Лёва. Присаживается на корточки. Обхватывает мои руки горячими ладонями и заглядывает в глаза. — Всё хорошо. Успокойся.

Протягивает телефон, на котором после падения появилась трещина. Парень так же незаметно исчезает.

— Твой парень? — с улыбкой спрашивает мама.

Я киваю. Дрожащими пальцами пытаюсь найти нужный альбом в галерее.

— Вот, — поворачиваю к ней экран. — Эту девочку?

По тому, как стремительно меняется лицо женщины, я понимаю, что ответ будет положительным.

— Можно? — протягивает руку, которая дрожит.

— Конечно, — я передаю ей телефон.

Мама медленно перелистывает фотографию за фотографией. Знаю, что на каждой из них мы. Мама плачет. Смотрит чуть рассеянно, будто вспоминая моменты, когда была сделана каждая фотография. Я нервно грузы ногти, не зная, как женщина отреагирует.

Она вскидывает вдруг полные слёз глаза и говорит строго:

— Не грызи ногти, мышонок.

А в следующий миг я потеряла сознание от переизбытка эмоций.

Глава 39

Маша

Открыла глаза и взглядом упёрлась в синюю спинку дивана. Я у папы дома, мигом поняла я. Поморгала часто, приходя в себя и сбрасывая слабость. Приподнялась на локте и тут же зажала рот ладошкой, чувствуя, как к горлу подступила тошнота. Что же так плохо? Упала обратно на мягкую подушку, подтянула одеяло выше и перевернулась на другой бок. Вздрогнула и подавилась воздухом, когда увидела спящего Виктора Павловича и положившую ему на плечо голову маму, которая сладко посапывала. Ущипнула себя за руку, не веря тому, что сейчас вижу. Мой мозг до сир пор не верит в то, что моя мама жива. Я же каждые выходные ходила к ней на могилку. Приносила цветы. Кто тогда находится сейчас под землёй? Кого захоронил мой отец? Ведь он было твёрдо уверен, что мама мертва. Иначе бы точно её нашёл.

От волнения и свалившихся на мою голову переживаний снова закружилась голова. Задышала часто, ртом ловя воздух, чтобы прогнать тошноту. Эти четыре месяца вышли слишком эмоциональными, наполненными событиями, сбивающими с ног. И, как оказалось, я вовсе к ним не была готова.

— Мышонок? — я столкнулась с такими голубыми как у меня глазами взглядом. — Как ты, родная моя? — мама осторожно выбралась из объятий мужчины, с какой-то особой нежностью проведя ладонью по его колючей щеке.

— Мам, ты знаешь Виктора Павловича? — нахмурилась я.

— Это долгая история, Маша.

— Мы никуда не торопимся, — нахлынула детская обида. Меня она не сразу вспомнила. И в её взгляде не было такого тепла и такой любви, как сейчас. Глаза наполнились слезами. Где тут справедливость?