— Послушай меня, — закричал эльдар, отступив и сотворив психический щит для своей защиты. — Так не должно было случиться. Не поддавайся ярости.
— Я и есть ярость, — заревел примарх. — Я — король-воин, рожденный из крови битвы!
Ни один сотворенный разумом щит не смог бы устоять перед разрушительной яростью Сокрушителя Наковален, когда им орудовал его хозяин. Защита была разбита и психические осколки вонзились в эльдара так же болезненно, как и клинки. Он отпрянул и метнул зазубренную молнию, которую Феррус отразил наплечником. Озоновый запах наполнил его ноздри, но это его не остановило.
Рев Горгона сотряс ткань созданного вокруг него мира, психическое эхо гнева раскалывало ее по швам.
— Теперь освободи меня!
Потеющий, истекающий кровью и охваченный страхом эльдар сбежал через трещину в фальшивой реальности.
Феррус бросился вперед, пытаясь проскользнуть через тот же проем, что и эльдарский колдун, но ореол идеального света отбросил его.
— Освободи меня!
Слова растянулись в бесконечность, когда его окутал свет, заглушая чувства, пока они не исчезли. Пока тьма не поглотила их, вызвав у Ферруса ощущение вечного падения.
Последняя ведьма из шабаша соскользнула с его меча, оставив полосу чужацкой крови на клинке. Несмотря на ее смерть и медленное затухание шторма, Бион Хенрикос знал, что он покойник.
Из шести тысяч ветеранов, которых он повел в темноту, осталось едва восемь сотен. Они окружили Железнорукого, раненый полковник Салазариан стойко бился рядом с ним, несмотря на кровь в легких. Армейский командир прищурился одним глазом — второй был выбит эльдарским ножом — и понял, что они побеждены.
Впервые за час Салазариан перестал выкрикивать приказы своим людям.
Хенрикос понял его внезапный фатализм.
— Вы вернули нам достоинство и честь, — сказал полковник, — и я благодарен вам за это, милорд.
Пронзительный вой. Стремительное перемещение воздуха и брызги горячей жидкости на его лице сказали Хенрикосу, что старик мертв раньше, чем он увидел зияющее отверстие в груди ветерана.
Салазариан повалился с застывшими глазами на руки Железнорукому, который бережно опустил его на землю.
Шторм убывал, но его мрак рассеивался медленно. Братья не доберутся до него вовремя. Люди гибли в большом количестве, так как эльдары дрались до последнего. Они тоже умирали, но не собирались делать это одни. Ксеносы хотели голову космодесантника. Они хотели Биона Хенрикоса.
— За Горгона! — закричал он, оставив свой медузанский клинок в земле, чтобы извлечь болт-пистолет. Снаряды разлетелись веером, оставляя в воздухе огненный след дульной вспышки. Они поразили чужих, и те умерли в агонии. Выстрел в голову сразил командира, чья сабля выглядела такой же стремительной, как и ее хозяин.
— За Гор…
Что-то поразило Хенрикоса в шею, возможно сюрикен из эльдарского энергетического арбалета. Он захрипел, чувствуя, как она горит. Полсекунды спустя его бедро пробил лазерный луч. Он зашатался, с его изуродованной руки упал боевой щит. Сержант попытался зажать рану на горле обрубком кисти, но бесполезно. Следующий луч пронзил его тело где-то между грудью и плечом. Упав на одно колено, Хенрикос выпустил неприцельную очередь.
На его ретинальном дисплее ярко и настойчиво горели предупредительные символы. Он сорвал шлем, чтобы избавиться от них.
Закрыв глаза, Хенрикос приготовился к концу. Его плеча коснулась рука, и он снова открыл их.
— Для тебя война еще не закончилась, Железнорукий, — сказал голос из льда и пламени.
Гигант перед Бионом Хенрикосом был облачен в угольно-черный доспех. Его мощные руки мерцали блестящим серебром, которое струилась подобно ртути. Каменные глаза сурово рассматривали его, а молот в руке мог расколоть горы.
Феррус Манус вернулся и эльдары бежали.
— Шторм закончился, брат, — сказал примарх и протянул руку. — А теперь стань со мной, чтобы увидеть его конец.
Хенрикос услышал, как приближается остальной Легион сквозь пламя и дым битвы.
Сантар и Морлоки оказались первыми рядом с примархом. Им трудно было сдержать радость при виде Отца. Их болтеры и клинки ликовали.
Узел пал быстро, хотя многое из того что произошло, размылось для Хенрикоса. Он отнес Салазариана к своим позициям. Вместе с ним вернулись едва три сотни ветеранов.
Позже их почтят за роль в битве и признают приемными сыновьями Медузы. Они станут первыми воинами Цепной Вуали, ее капитанами, и живым доказательством того факта, что с этого дня не всякая плоть слаба.
Сантар нашел Горгона на краю поля битвы, стоящего над Бионом Хенрикосом.
Вернув тело полковника Салазариана, сержант потерял сознание от своих ран.
— Он выживет, — сказал Горгон, — но ему понадобится больше аугметики.
— Это его право. Железные Отцы присмотрят за ним, — ответил Сантар. — Я собирался наказать его за критику Железной Веры.
— Ты по-прежнему должен сделать это.
Сантар задумался над этим, но его отвлекли другие мысли.
— Что случилось?
— Это не имеет значения, — тихо сказал Феррус. Его настроение неожиданно ожесточилось, и он встретился с вопрошающим взглядом Первого капитана. — И ничего не изменит.
Примарх подозвал одного из легионеров и тот установил на земле гололитический проектор. Железные Руки получили сообщение, что Саламандры обнаружили второй «основной» узел в джунглях. После победы в пустыне, Феррус решил встретиться с братом.
— Мы уходим? — спросил Сантар, когда гололит ожил зернистым конусом серого света.
— Да. Собери Морлоков и скажи им, что мы направляемся в джунгли. — Тонкая улыбка выдала радость примарха. — Мой брат нуждается в нас.
Когда Феррус начал переговоры с Вулканом, Сантар выполнил приказ, но, несмотря на возвращения повелителя, он не мог избавиться от чувства, что не все в порядке. Все, что случилось за время отсутствия Горгона оставило неизгладимый след, который отразится в будущем. Возможно, в будущем каждого из них.
Окостеневшие дороги, которые вели из их защищенного святилища, были небезопасны, но другого выбора не было. Частичка злобного сознания, которое проникла в псевдомир Латсариала была мертва, убитая Горгоном.
Пройдут тысячелетия, прежде чем оно сможет вернуться.
Латсариал пошатывался, и Прорицатель помогал ему идти. Невежественное существо, которое он пытался спасти, ранило его. Отчаяние и мука вытекали из него психическим потоком, который привлечет других хищников. Им необходимо быстро найти безопасное место.
— Я потерпел неудачу, — простонал он, полностью опустошенный. — Я позволил начаться войне, которая обескровит нашу и так малочисленную расу.
Внимание Прорицателя сосредоточилось на паутине вокруг них. Его чувства реагировали на любую трещину, любой на вид незначительный разлом. Многие суб-миры уже были поглощены и еще больше ждет то же самое, когда начнется война, которую Латсариал так старался предотвратить.
Это было неизбежно, и поэтому настроение Прорицателя было оптимистичным.
— Ты не мог предотвратить эту войну, — сказал он, открывая новый канал в костяной дороге, которым редко ходили и поэтому он был безопасен. — Исцеляющее место близко.
Латсариал не ответил. Провидец был безутешен.
— Люди близоруки, — сказал Прорицатель. — Даже те, кто считает себя великими, как Горгон. Его железные ноги прикованы к его судьбе и смерти.
— Но он приговаривает не одного себя, но галактику. Ту, которой предназначено гореть в огне.
Холодный свет омыл их, когда они, наконец, нашли исцеляющее место. Прорицатель посадил Латсариала на плиту из кости и предложил ему отдохнуть.
Когда другой провидец уснул, Прорицатель вернулся к своему видению будущего. Трижды он видел, как раскрывается одна и та же вероятность. Это, само по себе, было поразительно.