Вернув скафандр на прежнее место, стал думать, что делать дальше. Система безмолвствовала и мне ничего не осталось, как вылезти из скафа. Оценив нанесенные повреждения окружающему меня хламу как незначительные, я принялся по старинке разгребать завалы. До конца дня ничего нового в голову не пришло и охватившая было меня эйфория прошла, оставив горьковатый привкус разочарования.
За завтраком царило оживление, приходивший обычно одним из первых, сегодня я оказался последним. Народ активно что-то обсуждал сидя за столом почти не притронувшись к еде. Не придав спросонок этому значения и только съев половину порции, я уловил наиболее часто повторяющееся слово торговец.
Навострив уши, принялся есть в три раза медленнее, боясь что меня погонят мыть посуду и я пропущу что-нибудь важное.
— Что притих? — мое внимание к разговорам было замечено наблюдательным Михалычем: — Или тоже думаешь что-нибудь продать из наворованного со склада?!
Дружный смех поддержали все присутствующие.
— Думаю примат на стеклянные бусы будет менять свои вещички! — Георг первым принялся обсмеивать ситуацию.
Из последовавших далее перлов, я вычленил главное. Денег в привычном для меня понимании не существовало, никто не бегал с пачками банкнот в карманах и не хранил их в сейфах. Все расчеты происходили в нематериальной форме, совершая переводы неведомых мне кредитов с кошелька в кошелек. Где брать столь полезную вещь как кошелек, без которой все мои планы по накоплению какой-либо суммы для выкупа становились бессмысленными я не понимал.
— Кошелек, как ты говоришь, является неотъемлемой частью личного идентификатора, получить который ты сможешь только став гражданином какой-либо звездной системы, — выслушав мой сбивчивый вопрос, Георг дал убивающий любые мои надежды ответ.
Стала очевидна беспросветность моего существования, не имея кредитов нельзя было получить гражданство, не имея гражданства невозможно было скопить кредитов.
Натешившись вдоволь над моей кислой рожей, народ разбрелся по каютам, в ожидании подлета торговца. На работу сегодня никто не пошел.
Новое лицо, увиденное мной спустя два месяца жизни на станции, разочаровало. Страдающий ожирением человек пристыковался к шлюзовой камере на шаттле и сейчас находился в столовой, единственном помещении предназначенном и способном вместить больше трех и не вызывать дискомфорта.
С многочисленными складками на коже, покрытыми бисеринами пота и колыхающихся от малейшего движения, торговец вызывал неприязнь. Я наблюдал за тем как происходит общение приютивших меня людей с ищущим выгоду в пустотах космоса человеком и как мог делал для себя выводы.
Судя по поведению работников, они имели богатый опыт общения с подобной публикой и разыграли вначале неплохой спектакль, давая понять прибывшему на станцию, что его опередили и все ценное уже было скуплено другим торговцем, а то что осталось, имеет постоянную цену и может пролежать в ожидании достойного прайса долгие-долгие годы.
Торговец тоже был опытным жуликом и принялся вызнавать что готовы предложить на продажу мусорщики и насколько хорошо они понимают ценность той или иной вещи.
Я сидел как можно тише, пытаясь разобраться в том, что же меня смущает в происходящем на моих глазах диалоге. Наиболее необычным было то, что время от времени торговец обзывал то одного, то другого работника обидными словами, но даже вспыльчивый Сергей молча проглатывал оскорбления, никак не реагируя.
— А это у вас кто? — когда торговля подошла к концу, жирдяй указал на меня своим пальцем-сосиской: — Почему ничего не продает?
— Это примат, — тут же подобрался Сергей: — Если хочешь его купить, то говори со мной!
От подобной наглости я проглотил язык. Узнать, что я действительно вещь, а не просто объект для насмешек, было сокрушительно. Сергей отчаянно набивал цену, а торговец ловко ее сбивал.
— Он даже говорить не умеет! — привел жирдяй очередной довод: — зачем мне бессловесная обезьяна?
— Его лингва не хуже твоего, — Сергей тут же развернулся ко мне и приказал: — Что молчишь? Ну ка скажи что-нибудь!
За последние десять минут и торговец и нашедший меня на свалке работник перешли на повышенные тона, договариваясь о цене. Оба воспринимали накал страстей нормально, это очевидно являлось последствием того, что торги перешли в категорию личного интереса каждого.
— Что-нибудь, — изобразив кретина, я дословно исполнил желание Сергея.
— Хо-хо! — засмеялся жирдяй, поняв мою шутку: — А теперь скажи ПИСЬКА!