Встав из-за стола, покинул столовую. Вернувшись в своею каюту и завалившись на кровать, я обдумывал события сегодняшнего дня.
После утилизации непослушной глыбы, мне отсыпали неприлично много кредитов, целых сто пятьдесят. За три последующих доставки почти ничего не дали, суммарно отвалив еще 35. Посему выходило, что стоило искать такие-вот гуляй-камни, как про себя я назвал непослушную глыбу.
Стоило мне пройти шлюз и вернулся на станцию, как система предложила погасить часть задолженности. Заработанной суммы хватило только на оплату пяти дней вперед, удовлетворять иск Сергея за 62 дня жизнеобеспечения я не торопился, срока по выплате не было, что теоретически давало мне возможность вообще не отдавать надуманный долг.
Ситуация за ужином требовала переосмысления. Несмотря на слова Витоса мое гражданство было полным, в чем я еще раз убедился, зайдя в подпространство своего идентификатора. Получалось, что помимо осточертевшей каши, я мог получить нечто большее, но как это сделать было не ясно.
Дождавшись полуночи, когда все население жилой станции гарантированно расползалось по своим каютам, я вернулся в столовую. Стоя перед автоматом раздачи пищи пытался сообразить, как из его недр получить бифштекс.
— Так и думал, что застану тебя здесь, — в проеме открывшейся двери показался Михалыч.
Пройдя внутрь помещения, он уселся за стол.
— Не мучь технику, если на твоем счету меньше тысячи кредитов, то об экс-меню можешь не мечтать, — проявил проницательность дед.
— Ясно, — взяв привычную порцию не пойми чего, уселся за стол.
Вечером поесть мне не дали и чувство голода давало о себе знать.
— Сколько ты сегодня заработал? — спросил он.
— Чуть больше сотни, — правдиво сказал я.
— Ого, — искренне удивился дед: — как это тебе удалось?
— А как мне вообще удалось хоть сколько-нибудь заработать вам не интересно?! — хоть я и решил пока не припоминать жившим здесь людям их поступки и поведение, но накопленная злость прорвалась сквозь доводы разума.
— Не кипятись, — Михалыч без труда понял куда я клоню: — Сам посуди, безвольный примат обретает то, чего лишены мы с самого момента рождения.
— Это как? — не понял я.
Закатав рукав, дед продемонстрировал мне свой идентификатор гражданина.
— Знаешь что это? — и не дожидаясь моего утвердительного ответа, ответил сам: — Не знаешь!
— Это браслет гражданина общегалактического содружества. Всего лишь содружества, а не звездной системы! Все рожденные в космосе и не имеющие родной планеты получают такой браслет! Ты даже не представляешь насколько это унизительно в современном обществе, не иметь родной планеты! — разошелся дед, дополнительно жестикулируя для усиления эффекта своих слов: — Это тоже самое, как клеймо бездомной собаки! По закону все равны, но только некоторые ровнее, и начинаешь это понимать только когда попытаешься устроиться на приличную работу. Вакансии есть, но для тебя нет!
Раскрасневшийся Михалыч несколько раз глубоко вдохнул выдохнул, успокаиваясь.
— А что такое неполное гражданство? — решив, что старик достаточно отошел, я задал очередной вопрос.
— Ну, это такие же как мы, граждане содружества, но накопившие денег на звездное подданство, — нехотя ответил он: — Порой это дает некоторое преимущество, ну если человек решил завязать с вольной жизнью и осесть на какой-либо планете.
— А как же другие расы? Они тоже могут купить гражданство? — спросил я.
— Какие другие расы? — Михалыч удивленно воззрился на меня.
— Ну, другие формы жизни, зеленые человечки или разумные медузы? — растерялся я от того что меня не понимали: — Должны же быть еще кто-то помимо людей? Вселенная же так велика…
— Насколько мне известно, единственным видом разумных существ в галактике являются люди, — еле сдерживаясь чтобы не засмеяться, сказал дед: — есть конечно отклонения в генофонде, но не такие сильные. Сила притяжения на планетах где зародился разум имеет довольно большой разброс, да и состав воздуха с водой сильно разниться, так что в какой-то степени можно сказать что зеленые человечки существуют, но про разумных медуз я слышу впервые.
В конце концов он не выдержал и рассмеялся в полный голос. На смех пожилого человека я совсем не обиделся, осознание того, что никаких пришельцев со щупальцами нет на свете, меня значительно успокоило. Я не был ксенофобом, но теперь чувствовал себя значительно спокойнее.