«Сбежавшие пальцы» - «Сказки для вундеркиндов», как и восемь следующих новелл.
«Катастрофа». «Уже в юности у него наметился отход от умозрительного понимания мира и переход к практическому восприятию его. Предстоял выбор между Кантом и Шекспиром, и Кржижановский решительно и бесповоротно встал на сторону Шекспира… В дальнейшем он не отказывается от постановки философских вопросов, не отказывается от понятий, но учится искусству видеть их» (А.Бовшек. Глазами друга). «Катастрофа» - одна из новелл, отразивших описанный Бовшек процесс. В «Сказках для вундеркиндов» она композиционно связана с другой «кантианской» притчей - «Жизнеописание одной мысли» (см. «Воспоминания о будущем», с.221).
«…Это случилось 12 февраля 1804 года в 4 часа пополудни…» - дата смерти И.Канта.
«Проигранный игрок». «Кафкианская» тема превращения (подсказанная в данном случае мотивом шахматных «превращений» пешки, достигшей последней горизонтали) возникает у Кржижановского задолго до того, как он мог узнать - и узнал (в середине тридцатых годов) - о Кафке и прочитал его сочинения. А драматургическое построение новеллы четверть века спустя отзовётся в статье «Драматургия шахматной доски» (1947) (опубликована: «64», 1990, ЉЉ 3, 4).
«Бог умер».
«…было предсказано одним осмеянным философом…» - имеется в виду Ф.Ницше (1844-1900).
«Рисунок пером» - «Сборник рассказов». Начало «пушкинианы» Кржижановского. И здесь, как и в философских новеллах, характернейшая особенность - «проблемность»: дата написания стихотворения «Пора, мой друг, пора…», без убедительных оснований обозначенная 1834 годом, ставится под сомнение героем Кржижановского (раньше многих «профессиональных» пушкинистов) потому, что никак не вяжется с его пониманием пушкинского творчества (и биографии), то есть, если угодно, художественно неубедительна.
Кстати говоря, полемика по поводу этой даты не затихает и по сей день, и это - не академический интерес, но принципиальный вопрос, от решения которого зависит верное прочтение последних пушкинских произведений - и последних лет жизни поэта.
«Разговор двух разговоров» - «Чужая тема». Весьма редкий у зрелого Кржижановского «безобразный» сюжет, диалог идеи. «Как-то он прочёл Всеволоду Вишневскому рассказ „Разговор двух разговоров“. Вишневский со свойственным ему темпераментом набросился на него: „Надо идти в издательства. Надо кричать, стучать по столу кулаком“. И он даже показал, как надо стучать.
Кржижановский молчал…» (А.Бовшек. Глазами друга).
«Мишени наступают» - «Неукушенный локоть».
«Безработное эхо» - «Чем люди мертвы».
«Мост через Стикс» - «Чем люди мертвы».
«Гусь» - «Мал мала меньше», как и две следующих новеллы. По свидетельству бывших учащихся студии художественного слова, руководимой А.Бовшек, «Гусь» довольно часто исполнялся ими в концертах. Кржижановский не раз пробовал дать определение лирики - в лирическом же (не без парадоксальности) образе (ср. строки из «Записных тетрадей»: «Даже рыба, если ей зацепить крючком за кишки или сердце, издаёт тонкий струнный звук - это и есть подлинная лирика»).
«Бумага теряет терпение» - «Неукушенный локоть». Метафора, на которой построен этот «эскиз», впервые появляется у Кржижановского в повести «Штемпель: Москва» (1925). Затем - в финале «Возвращения Мюнхгаузена» (см. в наст. изд.). Через одиннадцать лет после написания «эскиза» эта метафора трагически реализовалась в жизни автора.
«Кржижановский сидел в глубоком кресле у стола, просматривая журналы, я читала, устроившись на диване. Неожиданно почувствовав толчок в сердце, я подняла глаза: он сидел с бледным, застывшим, испуганным лицом, откинув голову на спинку кресла.
- Что с вами?
- Не понимаю… ничего не могу прочесть… чёрный ворон… чёрный ворон…
Ясно было: случилось нечто непоправимое… Врач констатировал спазмы в мозгу: парализовался участок памяти, хранивший алфавит…» (А.Бовшек. Глазами друга).
«Салыр-Гюль. Узбекистанские импрессии». В сентябре 1932 года Кржижановский получил возможность осуществить давнюю мечту - побывать в Средней Азии. К этой поездке он увлечённо готовился: читал книги, разглядывал старинные и новые карты, начал изучать узбекский язык.
«Пишу Вам, не дожидаясь прибытия и устроения в Самарканде… Дорога пока идёт хорошо. Поезд настроен исследовательски - он останавливается на каждой станции, полустанке и разъезде. Но ведь и я хочу рассмотреть всё поподробнее и пообстоятельнее. На каждой остановке - шумливый восточный базар. Мы приезжаем - съедаем весь базар - едем до следующего - опять его проглатываем - и так далее до… очевидно, до Самарканда… Сейчас - тоже спасибо медлительности поезда - только что вернулся после довольно обстоятельного обхода и объезда Ташкента. 3-4 часов, которыми я располагал, конечно, мало, но как раз накануне в поезде я познакомился с одним знатоком Средней Азии,…который оказался прекрасным чичероне. В первый день в Самарканде я тоже буду под его крылышком… Впечатлений так много, Неточка, что я еле успеваю их осмыслить. Не знаю, конечно, пока трудно забегать вперёд, но, кажется, это путешествие принесёт мне довольно много материала.
Понемногу делаю наброски, попытки заговаривать по-узбекски…» (к А.Бовшек, 11 сентября).
«Я уже пятый день в Самарканде. Очень любопытно. Первый день я метался, стараясь сразу охватить всё, а затем понял, что лучше не форсировать неизвестное и брать его постепенно. Упрямо подучиваю узбекский язык, но опыты восточных конверсаций - обычно - кончаются довольно мизерно…
Завтра вечером собираюсь уехать дня на два в Бухару… В голове у меня сейчас не совсем пусто. Особенно по утрам, когда я сижу в чайхане над своей пиалой и разглядываю посетителей и прохожих…» (к А.Бовшек, 16 сентября).