— Есть другие плохие новости? — Виктор начал одеваться. Ему было очень холодно.
— Есть. Тебе не стоит есть животную пищу, так или иначе связанную с убийством. Ты будешь чувствовать ее остаточный фон. Медсестра тебе даст список разрешенных продуктов и все объяснит.
— Понятно.
— Алкоголь. На какой срок теряешь способность чувствовать?
— Примерно на сутки.
— Сколько раз доводилось пробовать?
— Четыре.
— Значит, это ты уже сам выяснил. Больше не экспериментируй. Любые вещества, изменяющие сознание, могут оказать на тебя самое непредсказуемое воздействие.
— Мне это не нужно.
— Это хорошо, — кивнул патриарх. — Но я не закончил. Начинай думать, куда будешь поступать. Твои карьерные возможности тоже будут сильно ограничены. Из-за болезни. Да, у тебя есть способность к исцелению, друидская магия в тебе присутствует. Но… комиссию в медицинский ты не пройдешь. Синестезия — абсолютное противопоказание.
— Я не собирался в медицинский. У меня другие планы.
— Это хорошо. Что другие, — Ким печально улыбнулся.
— Я пойду на юридический. Как отец.
— В военку? — поднял брови Ким. И покачал головой. — Не пропустят. У них практика в охранке и прозекторская. Каждый день трупы. Ты не выдержишь. А лекарства от синестезии пока не придумали.
— К тому времени, как я начну учебу, надеюсь, его уже придумают.
— Интуиция подсказывает?
Триединая империя, Альварские горы
Особняк семьи Коннор
Нора не просто так занимала пост главы крупнейшей ресурсной корпорации в Альварских горах. Она была умна и очень наблюдательна. От ее зоркого взгляда в доме не укрывалось ничего. И, если на какие-то вещи она предпочитала закрывать глаза, то только для того, чтобы не создавать в доме слишком авторитарную атмосферу. Но это не означало, что она ничего не замечала.
Нора была альвой. И, если кому-то казалось, что степенная дама в шелковом платье передвигается медленно и неспешно, то это не означало, что она не умеет или разучилась перемещаться в пространстве с реактивной скоростью. И вполне способна оказаться возле садовой двери за две секунды, а затем скрыться за абрикосовым деревом так, чтобы ее не заметил никто.
Фанни тормошила брата, спавшего в какой-то немыслимой позе прямо в беседке.
— Виктор, ты в говно! Хотя бы в комнату заползи, ты же спалишься, мама тебе головомойку устроит, мало не покажется.
— Голова чище будет.
— Ну, чувство юмора еще не пропил. Не все потеряно. Давай уже, соня, вали отсюда. Я, конечно, прикрою твою задницу, раз уж мозг в нее временно переехал. Но тебе пора это прекращать.
— Уйди, — Виктор попытался отвернуться, но Фанни вцепилась ему в волосы.
— Это не пройдет незамеченным.
— Я хочу спать…
— В комнате поспишь.
Фанни, несмотря на огромную разницу в росте и весе, умудрилась вытащить брата из кресла, водрузить на себя и доползти с ним до комнаты. Затем сгрузила на кровать, стянула с него ботинки и укрыла одеялом. Она знала, что Виктор чувствителен к холоду, особенно, когда спит.
Нора продолжала смотреть. Как Фанни волочет в комнату дворецкого и объясняет, что надо аккуратно вынести батарею пустых бутылок, а затем беззвучно отнести к мусорному контейнеру. Так, чтобы никто ничего не заметил. В карман слуги порхнула двадцатка золотых. Серьезные деньги.
Нора хмурилась и улыбалась одновременно. Ей было приятно, что дочь проявляет такую ответственность и заботу. Но то, что творилось с сыном, заставляло ее переживать.
Она осторожно перебралась за ограду, а затем в дом и встретила дочь уже в столовой:
— Где Виктор? — невинно поинтересовалась она. — Он не вышел к завтраку.
— Я заходила к нему, он спит, — с таким же невинным видом сообщила Фанни и стала поспешно накладывать себе оладьи.
— Надеюсь, к обеду он все-таки почтит нас своим присутствием.
Нора уверенно держала лицо, но в ее голове роились сложные мысли: старшая дочь врала ей первый раз в жизни. Фанни спокойно говорила ей про своих мужчин, свободно делилась с матерью всеми секретами. А теперь прикрывала брата от ее ярости. И как к этому относиться, глава семьи не знала. Но еще больше ее пугало то, что происходило с Виктором. Она просто не понимала — что вообще с ним происходит, и как на это реагировать. Поэтому решила еще немного подождать.
Стены снова мерцали и плавали. То появляясь, то исчезая в кромешной тьме. Он снова видел себя. Только на пару лет старше. Выше, массивнее. Уже не подростка, я юношу в друидском балахоне. Посреди черных стен тесного подземного кабинета светлый шелк смотрелся особенно контрастно и неуместно.