«Было спокойно за низким окном…»
Было спокойно за низким окном,
Зелено очень.
Но почему-то он был на ином
Сосредоточен.
Лишь мимоходом журналы листал.
Двигались блики.
Гладил рукой шестигранный кристалл
Выбранной книги.
Мягкая лампа за правым плечом
У изголовья.
Но он не думал уже ни о чем,
Кроме здоровья.
Вот как заклинило нынче его
Резко и туго.
И не осталось уже ничего,
Кроме недуга.
«Зря память этого боится…»
Зря память этого боится…
Пусть перекрашен твой фасад,
Я узнаю тебя, больница.
Я здесь лежал семь лет назад.
Жизнь, может быть, не так сурова,
И, тоже помня о былом,
Придет пора очнуться снова
Цветущим кленом иль щеглом.
Взглянув на бывшее жилище,
Сказать без всяческих досад:
Я узнаю тебя, кладбище.
Я здесь лежал сто лет назад.
«Просторы без конца…»
Просторы без конца
Завещаны от чистой
Души — самой отчизной
И радуют сердца.
В разрывах синевы
Суровыми отцами
Подарены… А сами
Что сделаете вы?
ДВА ПОКОЛЕНИЯ
Юность у вас
Оставляла по-разному след.
Но не угас
Тот, почти одинаковый, свет.
Ах, как порой
Друг на друга походят лицом
Сын пожилой
Со своим моложавым отцом.
«Кавалерист-девица…»
«Кавалерист-девица» —
Так Пушкин написал
О Дуровой…
Дымится
В снегу ночной вокзал.
В глазах луна двоится.
Осколков слышен свист.
Артиллерист-девица,
Пилот или связист.
…«Кавалерист-девица» —
В былое настежь дверь…
Но карьерист-девица
Заметнее теперь.
САНАТОРНО-КУРОРТНАЯ КАРТА
Пора ходить с нее с одной —
Такая карта.
На сердце словно шов сварной,
След от инфаркта.
Да и снаружи есть следы —
И до, и позже.
От окружающей среды
Рубцы по коже.
Прошел врачей, теперь остынь.
Вот это сетка! —
В любой графе своя латынь,
Своя пометка.
Вся эта мелкая цифирь
Как на двухверстке…
И здесь уже иная ширь
Иной разверстки.
«Есть у каждого собственный шифр…»
Есть у каждого собственный шифр,
Эта область лишь близким знакома:
Комбинации чисел и цифр —
Телефона, квартиры и дома.
Для другого — незначащий звук,
Чепуха, пустяковое нечто.
(Равнодушье, сходящее с рук,
Потому как о мелочи речь-то.)
Для чужого закрыт на засов
Этот мир, где как смутное эхо —
Комбинации глаз, голосов,
Слез, повадок, походки и смеха.
«Не страшился спора или драки…»
Не страшился спора или драки,—
Ссадины тех дней и синяки
Заживали, будто на собаке,
Все казалось, это пустяки.
Но, глядишь, поля уже в пороше.
Вот зима настала. И пред ней
Доброта становится дороже,
Раны заживляются трудней.
МОЛОДОСТЬ
Недавнего рожденья
Мальчишки-остряки.
Во взгляде снисхожденье,
О старших: старики.
Знать, голодом не морят,
Знать, выращен в любви.
Да вижу, вижу: молод…
Ты с наше проживи!
ПОСВЯЩЕНИЕ
Видели столько!
Вынесли стойко
Горечь утрат,
Голод и хлад.
Так не забудем,
Что нужно людям!..
Мир на земле —
Хлеб на столе.
«Темнеет. Около восьми…»
Темнеет. Около восьми.
Погасли солнечные слитки.
Стоит Твардовский с дочерьми
На даче, около калитки.
Близ милых выросших детей,
Да-да, детей. Большой как башня.
Машину ждут или гостей? —
Теперь это уже неважно.
А важно — тишь, туман, Пахра,
Вдруг вспоминаемые снова,
И быстротечная пора
Былого вечера земного.
«Сохранившееся качество…»
Сохранившееся качество —
Радоваться за других.
Стариковское чудачество
Жить при свете дел благих.
И ведь впрямь сквозь эти заросли
Бесконечной душной зависти.
Разрываемые вкось,
Проходить не довелось.
Замечательное качество —
Радоваться за других.
Вы не верите, но, кажется,
Вы задумались на миг.
ДЕРЕВО
В праздных блужданиях наших
В дымке прибрежной дуги
С треском взрывается вальдшнеп
Осенью из-под ноги.
В чащу кидается заяц.
Вас напугав заодно,—
Робок, но прыток на зависть,
Что нам известно давно.
Но и сквозь вашу ученость
Вас задевает порой
Дерева незащищенность
Пред топором и пилой.
«Перелистан осенний задачник…»
Перелистан осенний задачник.
Все ответы в тетрадь внесены.
И зима скоро сунет в загашник
То, что прятать пора до весны.
Вот ледок затянул как коллодий
Мимолетные ранки земли.
И внезапных глубинных колотий
Отголоски до сердца дошли.