– Не извольте горячиться.
Учения были тот час же прекращены, а вскоре адъютант Константина приехал за поручиком. Кошкуль простился со своими товарищами и отправился во дворец, ожидая суда и приговора. Но великий князь встретил его с распростертыми объятиями.
– Спасибо тебе, голубчик, – воскликнул он.
– За что? – удивился Кошкуль.
– Ты ведь спас мою честь. Что бы сказал государь? Что бы сказала вся армия, если бы я на учениях изрубил своего офицера!
А на следующий день Константин извинился перед всеми офицерами бригады, по-рыцарски объявив, что готов дать удовлетворение каждому, кто этого пожелает. И тотчас же перед великим князем появился Лунин.
– Я не могу отказаться от чести драться с вашим высочеством на поединке, – сказал он.
Все замерли от удивления. Цесаревич тоже не ожидал такого поворота. Несколько секунд он рассматривал Мишеля, но видел лишь холодный, вызывающий взгляд.
– Молодец, настоящий кавалергард, – сказал, наконец, Константин. – Как тебя зовут, герой?
– Лунин.
– Браво, Лунин, мне твоя наглость нравится.
– Мне и самому она очень нравится, – не моргнув глазом ответил поручик.
– Если ты и на деле таков же, как на словах, я готов тебе покровительствовать.
– Спасибо, ваше высочество, – почтительно склонив голову сказал Мишель, – а как насчет дуэли?
– Ну, брат, для этого ты еще слишком молод, – засмеялся Константин и дружески хлопнул Лунина по плечу.
Храбрец, отважившийся принять его вызов, понравился цесаревичу. Константин Павлович чувствовал, что в этом отчаянном поручике есть глубокий ум, изысканные манеры и холодный расчет. Как раз те качества, которых не хватало ему самому. Вскоре он выяснил, что Лунин – племянник М.Н.Муравьева – его воспитателя и, стало быть, принадлежит к очень древнему дворянскому роду, а потому ничего зазорного не будет в том, чтобы приблизить молодого человека к себе. Он, пожалуй, один не побоится сказать правду, какой бы неприятной эта правда не оказалась. Надо только подготовить его к будущей должности. И великий князь старался удержать Мишеля от новых проделок. Хотя иногда, не скрывая любопытства, расспрашивал, что еще успел Лунин натворить. А Мишель, чувствуя неослабевающее внимание цесаревича, старался доказать и окружающим и самому себе, что это никак не ограничивает его свободы.
Однажды на спор он за одну ночь поменял все вывески на Невском проспекте. И утром жители северной столицы растерялись: направляясь в булочную, они оказывались в бане, вместо харчевни попадали в модную лавку, а зайдя за цветами, вдруг обнаруживали вокруг себя гробы самых разных размеров.
Лунину доставляло мрачное удовольствие бесить жалких представителей человеческого рода, которые не смогли как следует устроить свою жизнь в этом мире. И он с тем большей радостью делал это, чем больше презирал того из Homo sapiens, с кем должен был встать к барьеру. Особенно ненавидел он расчетливых карьеристов, которые со своими подчинёнными разговаривали снисходительно, а с начальниками – подобострастно. Такие люди очень быстро продвигались по службе и на своих менее удачливых сослуживцев смотрели свысока. Это раздражало Мишеля. Он готов был даже нарушить светские приличия, чтобы поставить на место зарвавшегося хвастуна.
Алексея Орлова, будущего шефа жандармов, он относил именно к такому разряду своих знакомых. И он не мог пропустить удобного случая, чтобы не одернуть потомка Екатерининского фаворита. На одном из приемов Алексей Федорович, разговаривая с приятелем, сказал:
– Россия – страна особенная, и пути развития европейские у нас непригодны.
– Возможно, – согласился собеседник, – но не можем же мы пребывать в темноте и невежестве, надо принимать активные меры.
– Не надо, – возразил А.Ф.Орлов, – наш император обещал конституцию, и он выполнит своё обещание.