— Почему трудно? Марийка — и все.
— То ж такое хорошее слово, что и сказать жалко, — пытался объяснить Михо.
Марийку не меньше, чем самого Михо, смущали такие разговоры.
Иногда прибегала Катя Радько. И сразу становилось шумно в тихой комнате.
— Опять коптите над книжками! Вы так жизнь провороните. Пошли бы лучше погулять. Снежок идет, прямо красота. Большие хлопья — такие, будто с неба кто-то перья разбрасывает.
— И выдумает же, хохотуха! — смеясь, откликнулась Марийка. — Ну, не мешай, нам заниматься нужно.
— Книжки не убегут, а снег перестанет идти, — Катя отодвинула рукой учебник. — Ты слушай лучше, что я тебе расскажу. А ты отвернись, Михо, это тебя не касается.
Она тут же забыла о присутствии Михо и выложила Марийке свои девичьи секреты:
— Я его спрашиваю: «Так кто тебе больше всех нравится?» А он, знаешь, что ответил мне? «Ты», — говорит. Я думала, что он скажет: «Таня». А он отвечает: «Ты». Я, значит. Я старалась для Тани; думаю, скажет он: «Таня мне больше всех нравится», — ну я ему тут: «И она тебя тоже любит». И, может, у них на лад пойдет. Уж так она его любит! А он мне говорит: «Ты». А зачем он мне нужен? Он мне совсем не нравится.
— Чужое счастье устроить хочешь, — заметила Марийка, — а свое никак не устроишь.
— Ну и ладно, подумаешь — «счастье»! — Катя презрительно поджала губы. — Не вижу я никакого счастья в этой любви. Если хочешь знать, так сейчас настоящей любви и нет вовсе, а так, баловство одно.
— Как это нет? — возмутилась Марийка.
— А вот нет, и все. Ты почитай, как пишут о любви писатели. Разве о такой любви пишут, как сейчас? Люди убивались ради любви, жертвовали собой… дуэли, самоубийства… травили друг друга… Кр-расота! А сейчас что? Разве сейчас любовь?!
— Чепуху ты городишь, Катюша. Любовь сейчас сильнее, чем раньше.
— Откуда ж это видно, что сильнее? Любишь — хорошо, не любишь — не надо. — Горечь прозвучала в ее голосе. — Это, по-твоему, — настоящая любовь? А ты вспомни «Крейцерову сонату». Как он жену зарезал из ревности. Вот это — любовь, я понимаю!
Марийка взглянула на Михо, молча слушавшего разговор. Ей не хотелось при нем говорить на эту тему. Но она подумала: «Не годится промолчать».
— Мне кажется, что не так все это, — сказала она.
— А как?
— Я точно не знаю как, — сказала Марийка нерешительно, — но… ты вспомни, как в «Оводе». Помнишь?
— Помню.
Марийка замолчала.
— Ну и что дальше? — с ехидцей в голосе спросила Катя.
— Что ты меня спрашиваешь, что дальше? Не знаю я, дай хоть подумать.
Она рассмеялась: взялась объяснять Кате то, в чем сама еще как следует не разобралась.
— И правда, нет дуэлей, — произнесла она задумчиво, точно рассуждая сама с собой, — не слышно, чтобы из ревности убивали или серной кислотой обливали. А почему? Любовь слабее стала?
— А почему же? — спросила Катя.
— Ты не спеши, Катюша… У нас сейчас любовь, наверное, сильнее, чем раньше. Ну, такая, как в «Оводе». Еще красивее. Людей борьба связывает. Интересы теперь общие. А если… если не любят тебя, то тоже легче пережить несчастную любовь.
— Вот-вот, я и говорю: не любишь — не надо, займусь подготовкой в вуз, — насмешливо сказала Катя. — Вот твоя хваленая любовь?
Марийка нетерпеливо махнула рукой.
— Ты послушай до конца, а потом говори, сколько хочешь.
— Ты бы говорила покороче, а то Михо уже охмурила, а теперь и меня охмурить хочешь.
— Надоело слушать — можешь идти, — обиделась Марийка. — Я тебя сюда не звала и никого охмурять не собираюсь.
Катя обняла Марийку.
— Не обижайся, золотко мое. Это я так. Ты же знаешь, как я люблю слушать твои рассказы. Послушаешь, и на душе вроде легче становится. Говори.
— Сбила меня, чертенок, — смягчаясь, сказала Марийка. — Теперь и не вспомню, на чем остановилась.
— Насчет того, как бывает, если не любят, — подсказал Михо и, сверкнув глазами, продолжал: — А я, если б любил, а она против пошла… c другим… так я б… убил!.. Пушкин правильно написал… Ото любовь!
У Марийки загорелись глаза, когда она взглянула на Михо, но, заметив, что его слова пришлись по душе Кате, она сказала:
— Нельзя так… Другие люди сейчас. И любовь… теперь другая. У людей общие интересы. Вместе трудятся, вместе борются. Рядом друзья, товарищи, вокруг жизнь интересная… Может быть, поэтому реже стреляются и травятся. А крепче любят…
Катя сидела притихшая. Так же как Михо, она не отрываясь смотрела на Марийку. Помолчав, сказала задумчиво:
— Может, и так… Только очень я его люблю… А он меня — нет. — Слезы появились у нее на глазах. Она вытерла их кулачком, как делают ребятишки, и тихо сказала: — Не любит он меня… Виктор… мой любимый. Точно знаю я.