— Надо подумать, — неуверенно ответил Михо.
— Ну что ж, подумай. Это полезно бывает, — с усмешкой сказал Федор и пошел к печи.
«Башковитый он, — подумал Михо. — Видал, как выложил! И ответить ему не найдешься. А может, в самом деле так?.. Но ведь Сашка сам это сделал!.. А кто его знает — сам или не сам? Он партийный, сказали ему в парткоме: делай, — он и делает». Чувство неприязни к Гнатюку, несколько остывшее за ночь, вспыхнуло с новой силой. «Он, видать, такой! На словах одно, а в душе другое. Передо мной, так строит из себя закадычного друга, а с Марийкой…» Мысль о том, что Гнатюк пытается отнять у него Марийку, привела Михо в неистовство. «Так он дурить меня вздумал! Нет, подожди. Как бы сам в дурнях не остался».
Михо направился к пильгерстану, никого не замечая, не отвечая на приветствия…
— Ты что, оглох, что ли? Я его зову, зову, а он прет, не разбирая дороги.
Михо обернулся и увидел мастера Никифорова.
— Что ты как зачумленный мчишься? — с трудом переводя дыхание, крикнул Никифоров. — Пойдем в конторку потолкуем.
В конторке мастеров никого еще не было. Никифоров сел за стол и указал Михо на скамейку.
— Садись.
— Ничего, можно и постоять, не барин, — мрачно ответил Михо.
— Что это ты сегодня тучей глядишь? Или, может быть, Гнатюку завидуешь?
— А чего мне завидовать? — вспылил Михо. — Что я, девяносто слитков не прокатаю? В прошлом месяце, двадцать третьего числа, восемьдесят пять прокатал.
— Так то же не обсадные были.
— Ну что ж, что не обсадные, могу и обсадных прокатать девяносто штук.
— Так прокатай! Зачем же дуться?
— А кто тебе сказал, что я дуюсь?
— Никто не говорил, по физиономии видать. Не дюже веселая.
— Ладно, что тебе до моей физиономии. Говори толком, что хочешь, а то зараз собираться начнут.
— О том и хотел поговорить, чтобы ты сегодня на сменно-встречном взял обязательство прокатать девяносто слитков. И ввести в нашей бригаде, как у Гнатюка, встречно-часовой план.
Михо со злостью взглянул на Никифорова.
— Это кто же меня просит насчет встречно-часового? Ты, что ли?
Никифоров удивленно пожал плечами:
— Ты что, белены объелся? «Кто просит, кто просит?» Чего это я буду тебя просить? Вчера в партийном комитете обсуждали вопрос о рекорде Гнатюка и мне, как коммунисту, поручили организовать встречно-часовое планирование у нас в смене.
— Понятно, — пробурчал Михо и нервно, дрожащими руками зажег спичку, чтобы закурить.
— Что понятно?
— Все понятно. Тебе поручили организовать?.. Организуй.
— А ты?
— А я подожду. Спешить некуда. — Михо направился к выходу. — Пойду к стану. Чего зря время терять.
На бригадном собрании Михо не выступил. Когда начальник смены попросил ответить, берется ли он каждый час катать десять слитков, Михо мрачно пробурчал:
— Подождем.
Работал он не спеша. Со второго стана гудки раздавались чаще. По этому Михо знал, что Виктор Чернов катает быстрее его. Еще продолжая катать трубу, машинист пильгерстана дает гудок — это сигнал на печь, чтобы выдавали новый слиток. Обычно гудки чередовались равномерно: один на первом стане, спустя несколько минут другой гудок, на втором стане. На этот раз Виктор то и дело нарушал черед, выбивался вперед. Когда раздавался гудок на его стане, Михо машинально бросал взгляд на циферблат часов.
Пять минут тридцать секунд.
Еще гудок.
Пять минут тридцать секунд…
Потом гудки стали еще более частыми.
Пять минут.
Четыре минуты пятьдесят секунд.
Четыре минуты сорок восемь секунд…
Михо крепче стиснул рукоятку управления, словно боясь, что она, ослушавшись хозяина, увлеченная темпом чужой работы, ускорит движение стана. Давая гудок, он тоже взглядывал на часы и мысленно подсчитывал время.
Шесть минут…
Шесть минут десять секунд…
Шесть минут…
Пять минут пятьдесят секунд…
Мускулы его напряглись, кровь стучала в висках.
Подошли Виктор и Никифоров. Они постояли несколько минут, наблюдая за работой стана, потом Виктор сказал Михо:
— Пусть поработает Никифоров, а ты спустись, поговорим.
Михо уступил место Никифорову, вытер руки паклей и спустился с площадки вслед за Виктором.
— Что с тобой, Михо? Какой ты странный был на сменно-встречном, — сказал Виктор.